"паны" и "паненки", которым случается проходить в то момент мимо, взирают на 

нас с изумлением. Я надеюсь, что один наш атлетический вид опровергает их 

пропаганду о "некультурных германцах". 

Без метеоразведки утренние вылеты большими группами в этот сектор 

показали себя бесполезной тратой времени. Район, в котором находятся цели, 

может быть закрыт туманом и тогда их нельзя атаковать. Вылетать наугад было 

бы тратой драгоценного горючего, не говоря даже о том факте, что плохие 

метеоусловия могут оказаться фатальными для больших групп и неопытных 

экипажей. Поэтому был дан приказ что на рассвете каждый раз должен 

посылаться самолет метеоразведки и его отчет о погодных условиях в районе 

предполагаемой цели определит, будем мы взлетать, ил нет. Задача слишком 

важна для меня, чтобы посылать в такой патруль первого попавшегося, с ним 

должен летать Фиккель или кто-то еще, если лейтенант нуждается в отдыхе. 

Однажды утром мы направляемся к фронту. Я воспользовался благоприятной 

погодой и мы взлетаем прежде чем окончательно рассветет. Я стараюсь 

запомнить весь фронт в этом секторе. В сумеречном свете я ясно вижу вспышки 

неприятельских орудий. Судя по интенсивности артиллерийского огня можно 

догадаться о намерениях противника на этот день. Как только артиллерийские 

позиции удается обнаружить, они наносятся на карту. Пройдет немного времени 

и их невозможно будет разглядеть с воздуха, а так вполне вероятно, что 

несколько часов спустя они попадут под бомбежку "Штук". Эта разведывательная 

информация представляет также огромный интерес для наших коллег на земле. 

Если я пролетел низко над линией фронта в это утро, я могу дать армии точные 

сведения о местах сосредоточения противника. Таким образом в этот день 

удастся противостоять всем возможным сюрпризам. Это впечатляющая картина и 

для меня там, наверху, вспышки вражеских орудий в полутьме напоминают 

огромную железнодорожную станцию, на перроне которой то загораются, то 

гаснут зажигалки. Огненные нити, на которые нанизаны яркие и темные бусинки, 

настигают меня и образуют нечто вроде соединительной линии с землей. 

Вражеская оборона нас заметила. Яркие цветные сигнальные ракеты взмывают 

вверх, это сигналы, которыми обмениваются подразделения на земле. Постепенно 

во время наших регулярных утренних визитов мы начинаем все ближе подбираться 

к иванам. Это вызывает их особенную досаду, потому что в эти ранние часы мы 

часто захватываем их танки врасплох. Они также хотят воспользоваться началом 

дня, чтобы достичь внезапности и открывает по мне огонь. Можно понять ивана, 

который посылает Красных соколов очистить фронт вскоре после рассвета. Мы 

часто сражаемся с Красным соколами. Для нас не особенно благоприятны эти 

маневры при численном перевесе противника и без защиты истребителей. 

Во время этого этапа боев Фиккель выглядит очень измотанным и Гадерман 

cсоветует мне дать ему отдохнуть какое-то время или по крайней мере 

освободить его от этих вылетов со мной. Даже хотя Фиккель и говорит 

полушутя, когда замечает после посадки на сильно поврежденном самолете, что 

эта миссия "отняло еще пять лет моей жизни", я и сам вижу, что он не атлет и 

что даже его выносливость имеет свои пределы. Но я благодарен ему, что он не 

отказывается сопровождать меня в этих вылетах и в такие моменты я всегда 

ощущаю, что боевая дружба - поистине очень светлое чувство. 

Наша утренняя разведка сконцентрирована в районе к северо-западу и 

юго-западу от Кировограда, где Советы предпринимают все новые и новые 

попытки прорваться своей неистощимой массой. Если погода хоть сколько-нибудь 

летная, мы взлетаем всей эскадрильей через полчаса после нашей первой 

посадки для атаки тех важных целей, которые мы только что разведали. Сейчас 

зима и густой туман превращает все наблюдения скорее в игру-угадайку и мы 

вылетаем без всякой уверенности, что сможем приземлиться здесь же через час. 

Непроницаемый туман опускается на землю неожиданно и может провисеть так 

несколько часов. Когда стоит такая погода, автомашина была бы полезнее 

самолета. 

Один раз мы совершаем вылет с Фиккелем, мы уже закончили нашу разведку 

и провели несколько атак с малой высоты в окрестностях Кировограда. Уже 

совсем светло и мы летим на запад, направляясь домой. Нам еще осталось 

преодолеть полпути, но достигнув Ново-Украинки, мы внезапно оказываемся в 

густом тумане. Фиккель держится очень близко ко мне, чтобы не потерять меня 

из виду. Пролетая над селом, я едва успеваю заметить несколько высоких 

печных труб. Земли почти не видно. Верхняя граница тумана поднимается на 

большую высоту, так что мы, возможно, не сможем через нее перелететь. Где-то 

придется снова спуститься вниз. Кто знает, какую территорию охватили эти 

погодные условия? Держаться западного курса так долго, как хватит горючего, 

и рассчитывать на удачу, а затем, может быть, совершить посадку на 

территории, занятой партизанами? Это тоже не выход. Мы вскоре достигнем 

наших позиций, и я могу срочно понадобиться. Кроме этого, после нашего 

длинного рекогносцировочного полета у нас осталось очень мало горючего, так 

что остается только одно - держаться ближе к земле и попытаться достигнуть 

нашего аэродрома в условиях плохой видимости. Вокруг сплошная серая пелена. 

Линии горизонта нет. Самолет Фиккеля исчез. Я не видел его с того момента, 

когда мы пролетали над Ново-Укранкой. Может быть, он ударился о печную 

трубу? 

Мы можем лететь через эту стену тумана пока местность остается ровной. 

Как только впереди показывается какое-то препятствие, телеграфный столб, 

деревья или холм, мне приходиться тянуть ручку управления на себя и тут же 

погружаться в этот непроницаемый гороховый суп. Прощупывать таким образом