существует взаимное доверие между начальниками и подчиненными. 

Старые солдатские достоинства - лояльность и послушание определили всю 

его жизнь. "Погибает только тот, кто смирился с поражением!" вот та аксиома, 

которую наш сын сделал самой главной в своей жизни. Он следует ей и сейчас, 

живя в Аргентине. 

Мы, его родители и сестры, а также бесчисленное множество других людей 

часто боялись и молились за него, но мы всегда повторяли, как повторял и он, 

вслед за Эдуардом Морике: "Пусть все, и начало и конец, пребудут в Его 

руках!" 

Пусть эта книга принесет слова успокоения и приветствия многим его 

друзьям, станет вдохновляющим посланием всем далеким читателям. 

Мать: Марта Рудель 

Для утешения всех матерей я хотела бы сказать, что наш Ганс-Ульрих был 

вежливым и нежным ребенком (он весил, пять и три четверти фунта, когда 

родился). До его двенадцатилетия я должна была держать его за руку во время 

грозы. Его старшая сестра часто говорила: "Из Ули ничего хорошего не выйдет, 

он даже боится спуститься один в погреб". Именно эта насмешка заставила Ули 

вступить на путь отваги, он начал закалять себя всеми доступными средствами 

и приобщился к спорту. Но он отстал из-за этого от школьных занятий и 

утаивал ведомости об успеваемости, которые должен был подписывать его отец, 

вплоть до самого последнего дня каникул. Его бывший учитель, которого я 

однажды спросила "Как у него дела в школе?" ответил мне: "Он прелестный 

мальчик, но отвратительный ученик". Много историй можно было бы рассказать о 

его мальчишеских проделках, но я счастлива, что ему была дарована 

беззаботная юность. 

"Погибает только тот, кто смирился с поражением!" 

1. ОТ ЗОНТИКА К ПИКИРУЮЩЕМУ БОМБАРДИРОВЩИКУ 

1924 год. Я живу в доме моего отца-пастора в маленькой деревне 

Сейфердау в Силезии. Мне 8 лет. Как-то раз в воскресенье отец с матерью 

отправились в соседний город Швейдниц на "День авиации". Я в ярости, что мне 

не разрешили идти вместе с ними, и, вернувшись домой, мои родители должны 

снова и снова рассказывать мне, что они там видели. От них я слышу о 

человеке, который прыгнул с большой высоты с парашютом и благополучно 

опустился на землю. Это восхищает меня, и я извожу моих сестер, требуя 

точного описания того человека и его парашюта. Мама шьет мне небольшую 

модель, я привязываю к ней камень и парашют медленно опускается на землю. Я 

думаю про себя, что я сам смог бы сыграть роль этого камня и в следующее 

воскресенье, когда меня оставляют одного на пару часов, я, не теряя времени, 

решаю воспользоваться своим открытием. 

Наверх, на первый этаж! Я карабкаюсь на подоконник с зонтиком, открываю 

его, смотрю вниз, и быстро прыгаю, чтобы не успеть испугаться. Я приземляюсь 

на мягкой цветочной клумбе, и с удивлением узнаю, что сильно ушибся и сломал 

ногу. Самым обманчивым образом, как склонны вести себя все зонтики, мой 

"парашют" вывернулся наружу и почти не задержал мое падение. Но я 

преисполнен решимости: я стану летчиком. 

После краткого флирта с современными языками в местной школе, где я 

глотал классиков и учил греческий и латынь в Сагене, Ниски, Герлитце и 

Лаубане, - отца переводили из одного прихода в другой в прекрасной провинции 

Силезия, - мое школьное образование закончено. Мои каникулы почти всецело 

посвящены спорту, в том числе и мотоциклетному. Легкая атлетика летом и 

катание на лыжах зимой заложили основу для крепости тела, так пригодившейся 

мне в дальнейшем. Мне нравилось все, поэтому я не специализировался в 

какой-то одной области. Наша деревня не могла предложить обширный кругозор - 

мое знание спортивного снаряжения было почерпнуто из одних лишь журналов, 

так что я практиковался в прыжках с шестом, перепрыгивая через веревку для 

сушки белья, повешенную моей матерью. Только позднее, используя подходящий 

шест из бамбука, я смог преодолеть вполне приличную высоту. Когда мне было 

десять лет, я отправился в Эленгебирге, в сорока километрах от нашего дома с 

лыжами, подаренными мне на рождество, и там научился на них кататься... 

Неожиданно были созданы Люфтваффе, которым потребовались кандидаты в 

офицерский резерв. Я был "черной овцой" и не надеялся, что мне удастся сдать 

вступительный экзамен. Я знал несколько парней, значительно старше меня, 

которые пытались его сдать, но так и не смогли. По-видимому, будут отобраны 

шестьдесят человек из шестисот, и я не могу вообразить себе, каким чудом я 

окажусь среди этих десяти процентов. Судьба, тем не менее, решила наоборот, 

и в августе 1936 г. я держу в руках уведомление о том, что с декабря я буду 

учиться в военной школе в Вильдпарке-Вердере. За школьным выпускным вечером 

в августе последовали два месяца работ в составе Трудового фронта на 

строительстве плотины через Нейсе в районе Мускау. Во время первого семестра 

в Вильдпарке-Вердере мы, курсанты, прошли этап базовой тренировки. Наша 

пехотная подготовка была завершена в шесть месяцев. Самолеты мы видели пока 

только с земли. Строгие правила запрещают курить и пить спиртное, 

ограничивают все свободное время физическими упражнениями и играми, в моде 

показное равнодушие к соблазнам расположенной неподалеку столицы. Я не 

заработал ни одной низкой оценки по военной и физической подготовке и 

поэтому мой надзирающий офицер, лейтенант Фельдман, вполне удовлетворен. Тем 

не менее, я не пользуюсь и репутацией "тихой рыбы". 

Второй семестр мы проводим в соседнем городе Вердере, курорте на озере 

Хавель. Наконец-то нас учат летать. Компетентные инструкторы посвящают нас в 

таинства авиации. Вместе с сержантом Дизельхорстом мы упражняемся в полетах 

по кругу и в посадках. Примерно на шестнадцатый раз я способен предпринять 

одиночный полет, и это достижение позволяет мне стать средним учеником в