работе, и я хватаюсь за эту возможность. 

Однажды утром я следую на запад в транспортном самолете через Витебск, 

Минск и Варшаву в Германию. Я провожу отпуск, катаясь на лыжах в 

Рисенгебирге и в Тироле и пытаюсь бороться со своей яростью физическими 

упражнениями и солнечными ваннами. Постепенно мирный вид этого горного мира, 

моего дома, и красота его сверкающих на солнце покрытых снегом вершин 

снимает напряжение ежедневных боевых вылетов. 

6. ТРЕНИРОВКА И ПРАКТИКА 

Перед тем как приступить к работе по подготовке новых экипажей я 

женюсь. Мой отец все еще церковный ректор и проводит церемонию в нашей 

небольшой деревушке, с которой я связан столькими счастливыми воспоминаниями 

беззаботного детства. 

Затем поездка в Грац, на этот раз в качестве инструктора, а не 

курсанта. Полеты в строю, пикирование, бомбометание, огонь из бортового 

оружия. Я часто нахожусь в своем самолете по восемь часов в день, поскольку 

у меня нет помощников. В плохую погоду или во время технического 

обслуживания в расписании появляются военные упражнения или спорт. Экипажи, 

которые присылают ко мне школы летчиков, после тренировок отправляются на 

фронт. Когда они закончат обучение, я встречу некоторых из них в недалеком 

будущем. Может быть, даже в своей собственной части. В часы отдыха я 

продолжаю легкоатлетические тренировки, играю в теннис, плаваю, или брожу по 

величественным окрестностям Граца. Через два месяца я получаю помощника. 

Пилот Якель из 3-й эскадрильи только что был награжден Рыцарским Крестом 

Железного Креста и откомандирован в нашу учебную часть. Мы проводим налеты 

на мирные цели, как будто бы на фронте. Я располагаю двумя "Мессершмиттами", 

так что мы также способны имитировать перехват "Штук" вражескими 

истребителями. Тренировки трудные и напряженные, но я считаю, что экипажи, 

которые их выдерживают и делают то, что от них требуется, учатся многому. 

Физические усилия и выносливость выковываются спортом. Почти каждое утро по 

понедельникам я устраиваю для всех забег на 10 километров, это послужит 

только хорошему. После обеда мы отправляемся в Андриц поплавать и проверить 

нервы. Все курсанты участвуют в прыжках с шестом и с энтузиазмом соревнуются 

за разряд по плаванью. 

Якель младше меня на несколько лет и все еще совсем мальчишка. На него 

невозможно сердиться независимо от того, в какие странные ситуации он порой 

попадает. Он живой и полный веселья, старается жить полной жизнью. По 

воскресеньям я обычно отправляюсь в горы. Перед караульным помещением есть 

автобусная остановка и я всегда сажусь здесь на автобус, идущий в город. 

Тень автобуса путешествует вместе с нами и вдруг по ее форме я замечаю, что 

на крыше кто-то едет. Там веселятся и дурачатся, особенно когда по улице 

идет какая-нибудь девушка. Я могу догадаться кто они, по их кепи. Это 

солдаты с нашей базы, но это не могут быть мои курсанты, потому что 

неоднократно отдавались приказы, запрещающие военнослужащим ездить на крышах 

автобусов. Я говорю лейтенанту из наземной службы, который сидит рядом: "Эти 

парни, там, наверху, должно быть ваши?" С некоторым превосходством в голосе 

он отвечает: "Вы будете смеяться, но это ваши!" 

Когда солдаты возвращаются в Грац я отдаю приказ явиться ко мне в 11 

утра в понедельник. Когда они появляются, я говорю: "Что это вы к дьяволу 

такое себе позволяете? Вы знали, что нарушаете приказ! Это неслыханно!". 

Я вижу по их лицам, что они хотят мне что-то сказать и я спрашиваю, что 

они могут сказать в свое оправдание. "Мы только думали, что все в порядке, 

поскольку с нами ехал также инструктор Якель". 

Я быстро распускаю их и разражаюсь смехом. Затем я представляю себе 

Якеля, восседающего на крыше автобуса. Когда я объясняю ему, во что он меня 

втравил, он изображает наивное удивление и я больше не могу сохранять 

строгое выражение на лице. 

В Граце, через несколько дней, мы с женой еле-еле избежали несчастного 

случая. Планерный клуб слезно упросил меня буксировать их планер на древнем 

чешском биплане, потому что у них не было другого пилота. Я согласился, и, 

кроме того, решил воспользоваться возможностью подняться в воздух вместе с 

женой, которая обожает летать. После двух с половиной часов полета я 

спросил, сколько осталось горючего, потому что датчик уровня топлива не 

работал. Они сказали мне, что горючего хватает на четыре часа, я могу 

продолжать летать и ни о чем не беспокоиться. Я поверил их словам и мы снова 

взлетели. Когда мы пролетали на низкой высоте над картофельным полем, 

двигатель вдруг остановился Я только успел прокричать "Держись крепче!", 

потому что жена не была пристегнута ремнями и самолет пошел вниз, прямо на 

борозды. Он удачно перескочил какую-то канаву и затем замер посреди 

кукурузного поля. Мы заняли у местного фермера немного горючего, я вновь 

поднялся в воздух и долетел до аэродрома, находившегося в трех километрах. 

Сколько моих товарищей, особенно служивших в Люфтваффе, прошли через 

битвы с врагом без единой царапины и разбились насмерть из-за какого-нибудь 

необыкновенно глупого "гражданского" несчастного случая. Этот тривиальный 

инцидент вновь подтвердил необходимость соблюдения одного банального 

правила, по которому мы должны быть осторожны везде, а не только на фронте. 

Точно также в бою нам не позволялось рисковать без необходимости, даже если 

мы не думали о своей жизни. 

Когда я вновь приземляюсь на аэродроме, на древнем биплане, то узнаю, 

что резерв другой эскадрильи уже переведен в Россию. В таком случае скоро и 

до нас дойдет очередь. Уже долгое время я думаю о том, что уже несколько 

месяцев нахожусь дома, и внезапно я понимаю, как мне не терпится попасть на 

фронт. Я постоянно мучаюсь, что меня так долго держат от него подальше и я