Михаил Михайлович Пришвин. Лесной хозяинМихаил Михайлович Пришвин. 

Лесной хозяин 

Рассказы 

--------------------------------------------------------------------- 

Книга: М.Пришвин. "Кладовая солнца". Повесть и рассказы 

Издательство "Народная асвета", Минск, 1980 

Художник В.П.Кадочников 

--------------------------------------------------------------------- 

Содержание 

Паутинка 

Лесной хозяин 

Сухостойное дерево 

Деревья в плену 

Жаркий час 

Разговор деревьев 

Ореховые дымки 

Осинкам холодно 

Силач 

Старый дед 

Именины осинки 

Старый скворец 

ПАУТИНКА 

Вот был солнечный день, такой яркий, что лучи проникали даже и в самый 

темный лес. Шел я вперед по такой узенькой просеке, что некоторые деревья с 

одной стороны перегибались на другую, и это дерево шептало своими листиками 

что-то другому дереву, на той стороне. Ветер был очень слабый, но все-таки 

он был: и наверху лепетали осинки, и внизу, как всегда, важно раскачивались 

папоротники. Вдруг я заметил: со стороны на сторону через просеку, слева 

направо, беспрерывно там и тут перелетают какие-то мелкие огненные стрелки. 

Как всегда в таких случаях, я сосредоточил свое внимание на стрелках и скоро 

заметил, что движение стрелок происходит по ветру, слева направо. Еще я 

заметил, что на елках их обычные побеги-лапки вышли из своих оранжевых 

сорочек и ветер сдувал эти ненужные больше сорочки с каждого дерева во 

множестве великом: каждая новая лапка на елке рождалась в оранжевой сорочке, 

и теперь сколько лапок, столько сорочек слетало - тысячи, миллионы... 

Мне видно было, как одна из этих слетающих сорочек встретилась с одной 

из летящих стрелок и вдруг повисла в воздухе, а стрелка исчезла. Я понял 

тогда, что сорочка повисла на невидимой мне паутинке, и это дало мне 

возможность в упор подойти к паутинке и вполне понять явление стрелок: ветер 

поддувает паутинку к солнечному лучу, блестящая паутинка вспыхивает от 

света, и от этого кажется, будто стрелка летит. В то же время я понял, что 

паутинок этих, протянутых через просеку, великое множество, и, значит, если 

я шел, то разрывал их, сам не зная того, тысячами. Мне казалось, что у меня 

была такая важная цель - учиться в лесу быть его настоящим хозяином, - что я 

имел право рвать все паутинки и заставлять всех лесных пауков работать для 

моей цели. Но эту замеченную мной паутинку я почему-то пощадил: ведь это она 

же благодаря повисшей на ней сорочке помогла разгадать мне явление стрелок. 

Был ли я жесток, разрывая тысячи паутинок? Нисколько: я же их не видел - моя 

жестокость была следствием моей физической силы. Был ли я милостив, наклоняя 

для спасения паутинки свою натруженную спину? Не думаю: в лесу я веду себя 

учеником, и если бы я мог, то ничего бы не тронул. Спасение этой паутинки я 

отношу к действию моего сосредоточенного внимания. 

ЛЕСНОЙ ХОЗЯИН 

То было в солнечный день, а то расскажу, как было в лесу перед самым 

дождем. Наступила такая тишина, было такое напряжение в ожидании первых 

капель, что, казалось, каждый листик, каждая хвоинка силилась быть первой и 

поймать первую каплю дождя. И так стало в лесу, будто каждая мельчайшая 

сущность получила свое собственное, отдельное выражение. 

Так вхожу я к ним в это время, и мне кажется: они все, как люди, 

повернулись ко мне лицами и по глупости своей у меня, как у бога, просят 

дождя. 

- А ну-ка, старик, - приказал я дождю, - будет тебе всех нас томить, 

ехать, так ехать, начинай! 

Но дождик в этот раз меня не послушался, и я вспомнил о своей новой 

соломенной шляпе: пойдет дождь - и шляпа моя пропала. Но тут, думая о шляпе, 

увидел я необыкновенную елку. Росла она, конечно, в тени, и оттого сучья у 

нее когда-то были опущены вниз. Теперь же, после выборочной рубки, она 

очутилась на свету, и каждый сук ее стал расти кверху. Наверно, и нижние 

суки со временем поднялись бы, но ветки эти, соприкоснувшись с землей, 

выпустили корешки и прицепились... Так под елкой с поднятыми вверх сучьями 

внизу получился хороший шалашик. Нарубив лапнику, я уплотнил его, сделал 

вход, устелил внизу сиденье. И только уселся, чтобы начать новую беседу с 

дождем, как вижу, против меня совсем близко пылает большое дерево. Быстро 

схватил я с шалашика лапник, собрал его в веник и, стегая по горящему месту, 

мало-помалу пожар затушил раньше, чем пламя пережгло кору дерева кругом и 

тем сделало бы невозможным движение сока. 

Вокруг дерева место не было обожжено костром, коров тут не пасли, и не 

могло быть подпасков, на которых все валят вину за пожары. Вспомнив свои 

детские разбойничьи годы, я сообразил, что смолу на дереве поджег скорей 

всего какой-нибудь мальчишка из озорства, из любопытства поглядеть, как 

будет гореть смола. Спустившись в свои детские годы, я представил себе, до 

чего же это приятно взять чиркнуть спичкой и поджечь дерево. 

Мне стало ясно, что вредитель, когда загорелась смола, вдруг увидел 

меня и скрылся тут же где-нибудь в ближайших кустах. Тогда, сделав вид, 

будто я продолжаю свой путь, посвистывая, удалился я с места пожара и, 

сделав несколько десятков шагов вдоль просеки, прыгнул в кусты и возвратился 

на старое место и тоже затаился. 

Недолго пришлось мне ждать разбойника. Из куста вышел белокурый мальчик 

лет семи-восьми, с рыжеватым солнечным запеком, смелыми, открытыми глазами, 

полуголый и с отличным сложением. Он враждебно поглядел в сторону просеки, 

куда я ушел, поднял еловую шишку и, желая пустить ее в меня, так 

размахнулся, что перевернулся даже вокруг себя. Это его не смутило; 

напротив, он, как настоящий хозяин лесов, заложил обе руки в карманы, стал 

разглядывать место пожара и сказал: 

- Выходи, Зина, он ушел! 

Вышла девочка, чуть постарше, чуть повыше и с большой корзиной в руке.