Старпом сидел за столом, но, несмотря на массивный взгляд, 

лейтенант понял: драть не будут. Сразу отпустило. 

Старпом пихнул через стол бумагу: 

- На, лейтенант, читай и подписывай, ты у нас член 

комиссии. 

Интересно, что это за комиссия? Акт на списание сорока 

литров спирта. За квартал. Из них три литра и ему, лейтенанту 

Петрухину, лично выдавали. Он их в глаза не видел. Ясно. Все 

сожрано без нас. 

Стараясь не смотреть на тяжкое лицо старпома, он подписал 

этот акт. После этого ему подсунули еще один. О наличии 

продовольствия. Краем уха доходило: недостача девяноста 

килограммов масла, а здесь все гладко, как в сказке; а на 

дежурстве в прошлый раз видел: интендант в несколько заходов 

выносил с корабля в вещмешках что-то до боли похожее на 

консервы. Выносил и укладывал в "уазик". Да черт с ними! Пусть 

подавятся. В конце концов, что творится в службе снабжения - не 

нашего ума дело. По акту все сходится. Правда, матросы вторую 

неделю жрут только комбижир, а утренние порции масла тают, 

родимые; а вместо мяса давно в бачке какие-то волосатые 

лохмотья плавают, но на этом долбанем корабле есть, в конце 

концов, командир, зам и комсомольский работник (вот, кстати, и 

его подпись). Тебе что, больше всех надо? Да катись оно... 

закатись. Что там еще? Акт о списании боезапаса. За полгода - 

сто пятьдесят сигнальных ракет! Вот это бабахнули! Куда ж 

столько? Друг в друга, что ли, стреляли? Старпом проявляет 

нетерпение: 

- Давай, лейтенант, подписывай быстрей. Чего читаешь по 

десять раз? Не боись, я сам проверил. Сам понимаешь, времени 

нет вас всех собирать. Время-то горячее. 

Ладно. Оружие? Так его же каждый день считают. Куда оно 

денется? Боезапас? Так стрельбы же были. Любой подтвердит. А 

случись что - всегда можно сказать, что проверяли и тогда все 

было на месте. Ладно. 

Старпом кладет бумаги в стол и достает оттуда еще одну. 

- На еще. 

Нужно списать один из двух новеньких морских биноклей, 

позавчера полученных. По этому поводу и составлен этот акт. А 

вот и административное расследование, приложенное к акту: 

матрос Кукин, вахтенный сигнальщик, уронил его за борт. Лопнул 

ремешок, и все усилия по спасению военного имущества .оказались 

тщетны. Вахтенному офицеру - "строго указать", Кукину - 

воткнуть по самые уши, остальным - по выговору, а бинокль 

предлагается списать, так как условия были, прямо скажем, 

штормовые, приближенные к боевым, и вообще, спасибо, что никого 

при этом не смыло. 

Старпом находит нужным объяснить: 

- Нашему адмиралу исполняется пятьдесят лет. Сам 

понимаешь, нужен подарок. Нам эти бинокли и давались только с 

тем условием, что мы один спишем. Ну, ты лейтенант, службу уже 

понял. Вопросы есть? Нет? Вот и молодец, - бумаги в стол. - Ну, 

лейтенант, тащи свою бутылку. 

Он вышел от старпома и подумал: при чем здесь бутылка? И 

тут до него дошло: он хочет мне спирт налить. 

Бутылка нашлась в рундуке. 

- Разрешите? Вот, товарищ капитан второго ранга. 

Старпом берет бутылку, и начинается священнодействие: он 

открывает дверъ платяного шкафа и извлекает оттуда канистру. На 

двадцать литров. Потом появляются: воронка и тонкий шланг. Один 

конец шланга исчезает в канистре, другой - во рту у старпома. 

Сейчас будет сосать. Морда у старпома напрягается, краснеет, он 

зажмуривается от усердия - старпомовский засос, и - тьфу, 

зараза! - серебристая струйка чистейшего спирта побежала в 

бутылку. 

Старпом морщится - ему не в то горло попало, - кашляет и 

хрипит сифилисно: 

- Вот так и травимся... ежедневно... едри его... сука... в 

самый корень попало, - на глазах у старпома слезы, он запивает 

приготовленной заранее водой и вздыхает с облегчением, - фу ты, 

блядь, подохнешь тут с вами. На, лейтенант, в следующий раз сам 

будешь сосать. А теперь давай, спрячь, чтоб никто не видел... 

...Вечереет. "Звезды небесные, звезды далекие..." Город 

светится. Огоньки по воде. А люди сидят сейчас в теплых 

квартирах... От, сука... 

Он вызвал рассыльного. Прислали молодого: низенький, 

взгляд бессмысленный, губы отвислые, руки грязнющие, сам - 

вонючий-вонючий, шинель прожженная в десяти местах, брюки - 

заплата на заплате, прогары разбитые, дебил какой-то: вошел и 

молчит. 

- Чего молчишь, холера дохлая, где твое представление? 

- Матрос Кукин по вашему приказанию прибыл. 

- А-а, старый знакомый. Ты старый знакомый? А? Понаберут 

на флот... 

Этот и утопил бинокль, в соответствии с расследованием. А 

что, такой и голову свою может потерять совершенно свободно. 

Как нечего делать. А бинокль завтра подарят "великому 

флотоводцу". "От любящих подчиненных". И он примет и даже не 

спросит, откуда что взялось. Все все знают. Курвы. Сидишь 

здесь, и рядом .ни одного человека нет, все ублюдки. И это еще, 

чмо, стоит. Уши оттопырены, рожа в прыщах. Чуча лаздренючая. 

А ресницы белесые, как у свиньи. И бескозырка на два 

размера больше. Болтается на голове, как презерватив после 

употребления. Разве это человек? 

- А ну, чмо болотное, подойти ближе. По сусалам хочешь? 

Матрос подходит ближе, останавливается в нерешительности. 

Боится. Хоть кто-то тебя на этом корабле боится. Боится - 

значит уважает. 

- В глаза надо смотреть при получении приказания! В глаза! 

За подбородок вверх его. 

- Может, ты чем-нибудь недоволен? А? Чем ты можешь быть 

недоволен, вирус гнойный. А ну, шнурок, пулей, разыскать мне 

комсомольца корабельного, и скажешь ему, чтоб оставил на 

мгновение свой комсомол и зашел ко мне. Пять минут даю. 

Через пятнадцать минут в каюте рядом уже сидел самый 

младший и самый несчастный из корабельных политработников - 

комсомолец - тот самый, которому доверяют все, кроме