и прошелся по центральному, потом он сел: 

- Командир БЧ-5! - обратился он к механику. 

- Есть! 

- Что "есть"?! Все мне говорят "есть", а говном продолжает 

нести! Где эти трюмные, мать их уети! Разберитесь наконец! 

Командир БЧ-5 встал и вышел. Командиру не сиделось, он 

опять вскочил: 

- Старпом! 

- Я!!! 

- Что у вас творится в центральном?! Где организация?! Где 

все?! Куда все делись?! 

Старпом сказал: "Есть!" - и тоже пропал. Наступила тишина, 

которая была гораздо тишинее той, прошлой тишины. Туман полез в 

центральный, и тут, опережая его, в центральный ввалился комдив 

три и, ни слова не говоря, с безумным взором, вывалил к ногам 

командира груду дезодорантов, одеколонов, лосьонов и 

освежителей. 

- Сейчас! - сказал он горячечно. - Сейчас, товарищ 

командир! Все устраним! Все устраним! 

- Что!!! - -заорал командир, все еще не понимающий. - Что 

вы устраните?! Что?! 

- Аллахвердиев!.. 

- Что Аллахвердиев?! 

- Он... 

- Ну?! 

- Гальюн в трюм продул... зараза!.. 

- А-а-а... а вытяжной... вытяжной пустили?! 

- Сейчас... сейчас пустим, товарищ командир, не 

волнуйтесь!.. 

- Не волнуйтесь?! - и тут командир вспомнил про Академию 

наук, правда, несколько не в той форме: - Я тебе "пущу" 

вытяжной! Ты у меня уйдешь в академию! Все документы вернуть! В 

прочный корпус тебе нужно, академик, гальюны продувать... 

вместе с твоим толстожопым механиком! Сами будете продувать, 

пока всех своих киргизов не обучите! Всех раком поставлю! Всех! 

И в этом ракообразном состоянии... - командир еще долго бы 

говорил и говорил о "киргизах" и о "ракообразном состоянии", но 

тут центральный вызвал на связь верхний вахтенный. 

- Есть, центральный! 

- На корабль спускается командующий и... и (вахтенный 

забыл это слово). - Ну?! - ...и вице-президент Академии наук 

СССР... 

И наступил "черный песец". Командир, как укушенный, 

подскочил к люку, сунул в него голову и посерел: на центральный 

надвигалась необъятная задница. То была задница Академии наук! 

Командир задергался, заметался, потом остановился, и вдруг в 

прыжке он схватил с палубы дезодоранты и освежители и начал ими 

поливать и поливать, прямо в надвигающийся зад академику, и 

поливал он до тех пор, пока тот не слез. Академик слез, 

повернулся, а за ним слез командующий, а командир успел пнуть 

ногой под пульт одеколоны и дезодоранты и представиться. 

Академик потянул носом воздух и пожевал: 

- М-м... да... э-э... а у вас всегда так... м-м... Э-э... 

пахнет?.. 

- Так точно! - отчеканил командир. 

- Э-э... что-то не додумали наши ученые... с очисткой... 

мда, не додумали... - покачал головой академик. 

Командующий был невозмутим. Он тоже покачал головой, мол, 

да, действительно, что-то не додумали, и проводил академика до 

переборки во второй отсек. Командир следовал за ними, соблюдая 

уставную дистанцию, как верная собака. Он был застегнут, 

подтянут, готов к исполнению. У переборки, когда зад академика 

мелькнул во второй раз, командующий повернулся к командиру и 

тихо заметил: 

- Я вам додумаю. Я вам всем додумаю. Я вам так додумаю, 

что месяц на задницу сесть будет страшно. Потому что больно 

будет сесть... Слезьми... все у меня изойдете... слезьми... 

Флотская организация 

Жили-были в Севастополе два крейсера; крейсер "Крым" и 

крейсер "Кавказ". Они постоянно соревновались в организации 

службы. Подъем флага и прочие регалии происходили на них 

секунда в секунду, а посыльные катера отходили ну просто 

тютелька в тютельку, на хорошей скорости, пеня носом, по 

красивой дуге. Командиры обоих кораблей приветствовали друг 

друга с той порцией теплоты и сердечности, которая только 

подчеркивала высокое различие. Команды крейсеров, можно 

сказать, дружили, но во всем, даже в снимании женщин и в легком 

питии, хорошим тоном считалась равная скорость. 

Время было послевоенное, голодное, и отдельным женщинам, 

проще говоря, теткам, разрешалось забирать остатки с камбуза. 

Ровно в 14.00 они вместе с ведрами загружались в оба катера и 

отправлялись забирать на оба крейсера. Катера никогда не 

опаздывали - 14.00 и баста. И вот однажды свезли на берег двух 

шифровальщиков. Те направились прямо в штаб и надолго там 

застряли. Стрелка подползала к 14-ти часам, и командир одного 

из крейсеров, дожидаясь отправления, жестоко страдал. Скоро 

14.00, а этих двух лахудр не наблюдается. Тяжелое это дело - 

ожидание подчиненных, просто невыносимое. Командир неотрывно 

смотрел на дорогу, поминутно обращаясь к часам. Оставалось пять 

минут до возникновения непредсказуемой ситуации, и тут вдалеке 

показались эти два урода - шифровальщики. Они шли в легком 

променаде и болтали, а перед ними, шагов за десять, в том же 

направлении шлепали и болтали две тетки с ведрами под камбузную 

баланду. 

- И-и-из-ззза-д-ву-х-бли-иии-де-й! - тонко закричал 

командир шифровальщикам, передавая в голосе все свое непростое 

страдание, - нарушается флотская организация! 

Тетки, приняв крик на свой счет, прибавили шагу, а за ними 

и шифровальщики. 

- Быстрей! - возмутился командир. - Бегом, я сказал! 

Тетки побежали, а за ними и шифровальщики. Их скорость не 

влезала ни в какие ворота, стрелка подкрадывалась к 14- ти 

часам. 

- Антилопистей, суки, антилопистей!!! - заорал командир, 

время отхода мог спасти только отборнейший мат. 

- Вы-де-ру! - бесновался командир. - Всех выдеру! 

Громыхая ведрами, высоко вскидывая коленями юбки, мчались, 

мчались несчастные тетки, а за ними и шифровальщики, тяжело 

дыша. "Кавалькада" неслась наперегонки с секундной стрелкой. В 

эту гонку вмешались все: кто-то смотрел на бегущих, кто-то на 

стрелку, кто-то шептал: "Давай! Давай!" Все! Первыми свалились