за угол исписанный боевой листок. (Каюткомпания. Обед второй 

боевой смены.) - Им все шуточки! Мичману такое не написать. 

Нет. Не сообразит. Тут офицерье постаралось. Это уж точно! 

- Николай Степанович! (Голос старпома.) 

- Я же еще и извиняюсь! Вот, товарищи! (Товарищи от 

сочувствия перестали жевать.) Как некоторые наши офицеры 

расписывают наши выходы на торпедные стрельбы! У нас идет срыв 

за срывом боевой задачи, а им смешно! Они забавляются. А я-то 

все думаю, и куда это у меня деваются бланки боевых листков. 

Из-под матраса! Один за другим все исчезают и исчезают! Писал, 

гаденыш, старался! Сразу-то, видно, не получалось! - ерничает 

зам. 

- Николай Степанович. (Старпом.) 

- О вас там, кстати, тоже написали. Мне все это на дверь 

каюты приклеили. Восемьдесят восьмым клеем! Еле отодрал! Все 

матросы уже эту галиматью читали, не говоря об офицерах и 

мичманах! А я сплю и не подозреваю! Найду, убью живьем! 

Мочеточки у него втянулись в комочки! Сучара!! 

- Николай Степанович. 

- Сукин кот. 

Часть вторая 

(изложенная в боевом листке, повешенном на стенке в 

кают-компании на следующий день) 

Командира БЧ-5 нашего подводного ракетно-торпедного 

корабля зовут Траляляичем! 

Если вы нарисуете себе в воображении нос картошкой, рот от 

уха до уха и никогда не чесанные волосы, вы поймете, кому 

Родина доверила боевую часть пять! Она доверила ее большому 

философу. Во всех случаях жизни он тихонечко напевает: 

"Тра-ля-ля" - особенно во время нахлобучек. 

Вышли мы в очередной раз на торпедную стрельбу. (Надо же 

когда-то и торпедами выстрелить!) Изготовились... 

- Боевая тревога! Торпедная атака! 

- Тра-ля-ля, - поет Траляляич, - тра-ля-ля, боевая часть 

пять к торпедной атаке готова, тра-ля-ля. 

- Пятый, шестой аппараты товсь! ( - Тра-ля-ля!) 

- Есть, товсь! Тишина. Даже Траляляич молчит. 

- Иди!!! 

И шум воздуха раздается в "каштане". Есть, пли! Общий 

вздох. Выпихнули! На-к-конец-то!! 

- Товарищ командир, - доложили командиру, - торпеды вышли. 

- Тра-ля-ля, - поет Траляляич. - тра-ля-ля! 

- Бип, акустки, слышу шум винтов торпеды... 

- Тра-ля-ля... С корабля-мишени доложили: 

- Цель поражена. 

Но первое, что обнаружилось по приходе в базу в пятом и 

шестом аппарате, так это торпеды! Оказывается, никуда они не 

уходили! Что же слышали наши акустики? Чем же шумело в 

"каштане"? Что же так поразило нашу мишень? 

- Тра-ля-ля, - пел целый день Траляляич, которого целый 

день таскали за волосья из кабинета в кабинет. В конце дня у 

него украли восемьдесят восьмой клей, а у зама из-под матраса в 

который раз свистнули боевые листки. 

Часть третья 

(Эпилог, который легко мог бы быть и прологом) 

- Сучара! Кто это опять мне приклеил?! Вахта! Вахтенный! 

Где наша вахта?! Вот сучок! И не отодрать! Вычислю - убью! 

Разнос 

Подводная лодка стоит в доке, в заводе, в приличном, с 

точки зрения вина и женщин, городе. В 20.00 на проходной палубе 

третьего отсека встречаются командир ракетоносца - он только 

что из города - и капитан-лейтенант Козлов (двенадцать лет на 

"железе"). Последний, по случаю начавшегося организационного 

периода и запрещения схода с корабля, пьян в сиську. 

Командир слегка "подшофе" (они скушали литра полтора). У 

командира оторвался козырек на фуражке. Видимо, кто-то сильно 

ему ее нахлобучил. Между козырьком и фуражкой образовалась 

прорезь, как на шлеме у рыцаря, в которую он и наблюдает 

Козлова. Тот силится принять строевую стойку и открыть пошире 

глаза. Между командиром и Козловым происходит следующий 

разговор: 

- Коз-ззз-лов! Е-дре-на вош-шь! 

- Тащ-щ ко-мн-дир! 

- Коз-ззз-лов! Е-д-р-е-н-а в-о-ш-ь! 

- Тащ-щ... ко-мн-дир!.. 

- Коз-ззз-лов! Ел-ки-и!.. 

Выговаривая "едрена вошь" и "елки", командир всякий раз, 

наклонившись всем корпусом, хватается за трубопроводы 

гидравлики, проходящие по подволоку, иначе ему не выговорить. 

Всем проходящим ясно, что один из собеседников сурово 

спрашивает, а другой осознает свое безобразие. Проходящие 

стараются проскользнуть, не попадаясь на глаза командиру. 

Подходит зам и берет командира за локоток: 

- Товарищ командир. 

Командир медленно разворачивается, выдирает свой локоть и 

смотрит на зама через прорезь. Лицо его принимает выражение "ах 

ты, ах ты!". Сейчас он скажет заму все, что он о нем думает. 

Все, что у него накипело. 

- Товарищ командир, - говорит зам, - у вас козырек 

оторвался. Глаза у командира тухнут. 

- Мда-а?.. - говорит он, скользя взглядом в сторону. - 

Хорошо... - и тут его взгляд снова попадает в Козлова. Тот 

силится принять строевую стойку. 

- Козлов!!! - приходит в неистовство командир. - 

Коз-ззз-лов!!! Е-д-р-е-н-а в-о-ш-ь!! 

- Тащ-щ... ко-мн-дир... 

Правду в глаза 

Назначили к нам на экипаж нового зама. Пришел он к нам в 

первый день и сказал: 

- Давайте говорить правду в глаза. В центре уже давно 

говорят правду в глаза. Давайте и мы тоже будем говорить. 

И начали мы говорить правду в глаза: первым рубанули 

командира - выбросили его из партбюро за пьянство - взяли и 

выкинули, а вдогонку еще и по лысине треснули - выговор 

воткнули, но и этого показалось мало - догнали и еще ему 

навтыкали, пока он не успел опомниться - переделали выговор на 

строгий выговор. Потом его потащили за чуприну на парткомиссию, 

и парткомиссия до того от перестройки в беспамятство впала, что 

утвердила ему не просто строгий выговор, а еще и с занесением. 

Командир сначала от всех этих потрясений дара речи лишился 

и всю эту процедуру продержался в каком-то небывалом отупении. 

Потом он себе замочил мозги на сутки в настое радиолы