- Вот так, - говорит старпом, приводя все в исходное, - 

можно говорить с любым отсеком. 

- Да? Интересно, - генерал тянется к "каштану". - А можно 

мне? 

- Пожалуйста. 

Генерал включает и - неожиданно тонко, нежно, 

постариковски, с дрожью козлиной: 

- Во-сь-мой... во-сь-мой... 

- Есть, восьмой! 

- А можно с вами поговорить? Молчание. Потом голос 

командира восьмого отсека: 

- Ну, говори... родимый... если тебе делать нех... уя... 

- Что это у вас? - генерал оторопел, он неумело вертит 

головой и таращится. 

Старпом сконфужен и мечтает добраться до восьмого; поборов 

в себе это желание, он мямлит: 

- Вы понимаете, товарищ генерал... боевая трансляция... 

командные слова... словом, он вас не поняя. Надо вот так, - 

старпом резко наклоняется к "каштану", по дороге открывает рот 

- сейчас загрызет: 

- Вась-мой!!! Вась-мой!!! 

- Есть, восьмой! 

- Ближе к "каштану"! 

- Есть, ближе к "каштану", есть, восьмой! 

- Вот так, товарищ генерал! 

Генералы исчезают, время обедать, по отсекам расслабление, 

смех; командиры отсеков собраны в четвертом на разбор, все уже 

знают - толкают командира восьмого: "Он ему говорит: разрешите 

с вами поговорить, а этот ему: ну, говори, родимый... у 

старпома аж матка чуть не вывалилась, готовься, крови будет 

целое ведро, яйцекладку вывернет наизнанку". - "А я чо? Я ничо, 

"есть, так точно, дурак!"" 

Рбн 

Город С. - город встреч. Подводная лодка в створе. 

- Взят пеленг на РБН столько-то градусов, - штурман 

потирает руки и сосет воздух. 

Офицеры в приподнятом настроении. РБН - это ресторан 

"Белые ночи". Офицерский ресторан. Там все расписано: и столы, 

и женщины. 

Рядом с РБН-ом двумя красными огнями горит вешка. При 

заходе в порт на нее берут пеленг. 

РБН - это флотская отдушина. В нем тот маленький винтик, 

которым крепится весь флотский механизм, сам собой 

развинчивается и, упав, теряется среди стульев и тел. 

В РБНе есть и свои "путеводители" - старожилы, знающие 

каждый уголок. У них сосущие лица. 

- Кто это? 

- Черненькая? Это Надежда. Двадцать шесть лет, разведена, 

ребенок, квартира. 

- А эта? 

- Танечка. Хорошая девочка. Двадцать восемь, свободна, и 

квартира есть. Здесь бывает каждый четверг. 

- Почему? 

- Рыбный день. Ловит рыбу. 

...Лодка ошвартована. Первыми в город сойдут: комдив - он 

был старшим на борту, и его верный оруженосец - флагманский по 

живучести. Они пойдут в РБН. 

Фонари, светофоры, деревья, автобусы, женщины - все это 

обрушивается на подводника, привыкшего к безмолвию, пирсу и 

железному хвосту своей старушки. На него падают звуки и голоса. 

Он, как бывший слепой, видит то, что другие уже давно не видят. 

Он идет среди людей, улыбаясь улыбкой блаженного. Он придет в 

РБН. Его тут давно ждут. 

- Проходите, - швейцар расталкивает "шушеру" у входа и 

втягивает офицера, - ваш столик заказан. 

- А ну, назад! - пихает швейцар "шушеру" в грудь. Офицер - 

самый стойкий любовник. В ресторане до 23 часов, обалдев от 

свободы, он пьет и пляшет, демонстрируя здоровье. Потом он 

берет вино и женщину и идет к ней, где тоже пьет и пляшет до 

четырех утра, демонстрируя здоровье. С четырех до пяти он 

охмуряет девушку. В пять с четвертью она его спрашивает: "Ты за 

этим пришел?" - после чего его берет оторопь, и она ему 

отдается, а в шесть тридцать он уже едет в 

автобусе на службу и чертит по дороге треки лбом по 

стеклу. 

- Раз-бу-ди... ме-ня... - говорит он собрату, совсем 

издыхая, - я посплю только... двадцать минут... а потом... мы 

пойдем... в РБН... - и затих. Он лежит, как мертвый, с 

мраморным лицом и полуоткрытыми глазами. И собрат будит его. 

Раздаются ужасные стоны. Стоя на четвереньках, он пытается 

встать. Встал. Пошел. Сам пошел. Под душ. После душа он готов в 

РБН... 

Я бы поставил им памятник: огромную трехгранную стелу, 

уходящую ввысь. К ней не скончался бы женский поток города С. 

Флагман и комдив уже сидят в РБНе. Они уже выпили столько, 

сколько не способен выпить обычный человек. Когда оркестр 

уходит на перерыв, флагман выползает на сцену, берет гитару и 

поет: 

- О-ч-и ч-е-р-н-ы-е... 

- Браво! - кричит комдив. - Снимаю ранее наложенное 

взыскание! - Он уже видит только тот предмет, который движется. 

Рядом с ним оказывается женщина в декольте. В декольте 

аккуратно упакован устрашающий бюст. Бюст движется, и комдив 

его видит. Бюст зачаровывает. 

- Маша, - женщина поняла, что пора знакомиться. 

- Ви-тя, - тянет комдив, уставившись в бюст, - ой, какие 

документы, - говорит он бюсту, падает в него носом и, 

присосавшись, протяжно целует со звуком. 

Учение 

Мороз дул.* Чахлое солнце, размером с копейку, мутно 

что-то делало сквозь небесную серь. Под серью сидел диверсант. 

Он сидел на сопке. На нем были непроницаемый комбинезон, мехом 

внутрь, с башлыком и электроподогревом. И ботинки на нем тоже 

были. Высокие. Непромокаемые, наши. И диверсант тоже был наш, 

но привлеченный со стороны - из диверсантского отряда. Ночевал 

он здесь же. В нашем снегу. А теперь он ел. Тупо. Из нашей 

банки консервной. Он что-то в ней отвернул-повернул-откупорил и 

стал есть, потому что банка сама сразу же и разогрелась. 

Широко и мерно двигая лошадиной челюстью, диверсант в то 

же время смотрел в подножье. Сопки, конечно. Он ждал, когда его 

оттуда возьмут. 

Шел третий день учения. Неумолимо шел. Наши учились 

отражать нападение - таких вот электро-рыболошадей - на нашу 

военно-морскую базу. 

Был создан штаб обороны. Была создана оперативная часть, 

которая и ловила этих приглашенных лошадей с помощью сводного 

взвода восточных волкодавов. 

Справка: восточный волкодав - мелок, поджарист, вынослив,