остановилось на судовых часах. Казалось, день и ночь шли не обычным 

чередом, а как в полярных странах. Я чувствовал себя во власти 

фантастического мира, где так свободно вращалось больное воображение 

Эдгара По. Каждую минуту я был готов увидеть мифического Гордона Пима, 

"эту туманную человеческую фигуру, гораздо большего объема, чем у любого 

обитателя земли, распростертого поперек водопада, который преграждает 

доступ к полюсу!" 

Я предполагаю, - может быть, и ошибочно, - что отважный бег "Наутилуса" 

длился пятнадцать или двадцать дней, и неизвестно, сколько бы он 

продолжался, если бы не катастрофа, закончившая это путешествие. О 

капитане Немо не было ни слуху ни духу. О помощнике капитана - не больше. 

Ни один человек из экипажа не появлялся ни на одну секунду. Почти все 

время "Наутилус" держался под водой. Когда он поднимался на поверхность, 

чтобы обновить воздух, створы открывались и закрывались автоматически. Ни 

одной отметки на карте. Я не имел понятия, где мы находимся. 

Добавлю, что канадец, утратив силы и терпение, не появлялся тоже. 

Конселю не удавалось выжать из него ни одного слова, и он боялся, как бы 

канадец в припадке безумия или под влиянием невыносимой тоски по родине не 

покончил самоубийством. Он следил за ним, не оставляя его ни на одну 

минуту. 

Каждому понятно, что в таких условиях наше положение стало невыносимым. 

Однажды утром, но какого числа сказать трудно, в первые часы дня я 

заснул, но сном болезненным, тяжелым. Когда я пробудился, я увидал Неда, 

который нагнулся надо мной и шепотом сказал: 

- Бежим! 

Я вскочил. 

- Когда? - спросил я. 

- В эту же ночь. Похоже на то, что "Наутилус" остался без присмотра. 

Можно сказать, что на судне все оцепенели. Вы будете готовы? 

- Да. А где мы? 

- В виду земли; сегодня я ее заметил сквозь туман, на расстоянии 

двадцати миль к востоку. 

- Что это за земля? 

- Не знаю, но, какая б ни была, мы там найдем пристанище. 

- Да, Нед! Да, этой ночью мы бежим, хотя бы нам грозило утонуть в море. 

- Море бурное, ветер крепкий; но сделать двадцать миль на легкой 

посудинке с "Наутилуса" меня нисколько не пугает. Я сумею незаметно 

перенести в шлюпку немного еды и несколько бутылок с водой. 

- Я буду с вами, Нед. 

- А если меня застанут, - добавил Нед, - я буду защищаться, пока меня 

не убьют. 

- Мы умрем вместе, Нед. 

Я решился на все. Канадец ушел. Я вышел на палубу, где с трудом мог 

удержаться на ногах, - так сильно били волны. Небо не предвещало ничего 

хорошего, но, раз в этом густом тумане была видна земля, надо бежать. Мы 

не могли терять ни дня, ни часа. 

Я вернулся в салон, опасаясь и вместе с тем стремясь встретить капитана 

Немо, желая и не желая его видеть. Что я ему скажу? Смогу ли скрыть 

невольный ужас, какой внушал он мне? Нет! Лучше не встречаться лицом к 

лицу! Лучше забыть его! А все-таки!.. 

Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен провести 

на "Наутилусе"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить со 

мной, чтобы не выдавать себя. 

В шесть часов я сел обедать, хотя мне не хотелось есть. Но, несмотря на 

отвращение, я принуждал себя, чтобы не ослабеть. В половине седьмого Нед 

вошел ко мне в каюту. Он сказал: 

- До нашего отплытия мы не увидимся. В десять часов луны еще не будет. 

Мы воспользуемся темнотой. Приходите в лодку. Консель и я будем вас ждать. 

Канадец сейчас же вышел, не дав мне времени ответить. 

Я захотел проверить курс "Наутилуса" и сошел в салон. Мы шли на 

северо-северо-восток с пугающею скоростью на глубине пятидесяти метров. 

В последний раз я поглядел на чудеса природы, на великолепные 

произведения искусства, теснившиеся в этом музее, на эти бесподобные 

коллекции, обреченные когда-нибудь погибнуть на дне моря вместе с тем, кто 

их собрал. Мне хотелось запечатлеть их навсегда в моей памяти. Так я 

провел здесь целый час; залитый струями света, падающего с потолка, я все 

ходил и любовался сокровищами, сиявшими в своих витринах. 

Затем я вернулся к себе в каюту. Там я надел непромокаемый морской 

костюм. Собрал свои записки и спрятал их на себе. Сильно билось сердце. Я 

не мог умерить его стук. Мое смущение, мое волнение не ускользнули бы, 

конечно, от капитана Немо. 

Что делал он в эту минуту? Я подошел к двери его каюты. Там слышались 

шаги. Немо был у себя. Он не ложился спать. При каждом его движении мне 

все казалось, что он вот-вот появится передо мной и спросит: "Почему 

хотите вы бежать?" Я пугался малейшего звука. Воображение преувеличивало 

мои страхи. Это болезненное состояние настолько обострилось, что я не раз 

спросил себя: не лучше ли войти к капитану, стать перед ним и вызывающе 

взглянуть ему в лицо? 

Сумасшедшая мысль! К счастью, я удержался и, возвратясь к себе, лег на 

койку, чтобы ослабить физическое возбуждение. Нервы успокоились, но мой 

разгоряченный мозг работал, - в нем быстро проносились воспоминания о 

жизни на борту "Наутилуса"; перед моим духовным взором промелькнуло все, 

что случилось после Моего исчезновения с "Авраама Линкольна", все 

происшествия, плохие и хорошие; я снова увидал: подводные охоты, пролив 

Торреса, берега Папуасии, мель, коралловую гробницу, Суэцкий канал, 

Санторинский остров, критского ловца, бухту Виго, Атлантиду, ледяной 

затор, Южный полюс, ледяную тюрьму, бой со спрутами, бурю в Гольфстриме, 

"Мстителя" и ужасное зрелище корабля, потопленного вместе с экипажем! Все 

эти события развертывались перед глазами, как движущаяся декорация на 

театральном заднем плане. И в этом своеобразном окружении фигура капитана 

возрастала непомерно. Его личность выделялась и получала сверхчеловеческие 

соотношения. Он становился не подобием меня, а властелином вод, гением