- В Москве? 

- Чему ты удивляешься? Я жил там два с лишним года. 

- Как это интересно, должно быть! 

- Вот не сказал бы. Я жил там, как в пустыне. 

- Не было своих людей? 

- Это во-первых. Во-вторых, в пустыне ходишь по раскаленному песку. 

- Ты хочешь сказать, что тебе там обожгли пятки? - спросил Зиберт, берясь за бокал. 

- Да, ты недалек от истины. Странный народ. Стоит навлечь на себя подозрение, как любой встречный мальчуган отведет тебя в милицию. 

- И, вероятно, ты не очень хорошо поработал в Москве? 

- Да, там мне не повезло. 

- Не обижайся, Ортель, но мне всегда как-то думалось о вашей деятельности без особого уважения. Кормят людей, как на убой, одевают, как на бал, платят, как министрам, и держат в тылу. А чем они, в сущности, заняты? Охотятся за сопливыми комсомольцами, порют и вешают крестьян и насилуют девок. А на фронте мы каждую минуту ставим свою жизнь на карту - и никакого почета. 

- Ты ничего не знаешь о нас, Зиберт. Если перестают работать мозг и сердце, человек умирает, а мы мозг и сердце Германии. 

В этот момент к их столу подошел средних лет человек, лысоватый, в синей гимнастерке, в брюках навыпуск. Он приближался медленно, с опаской поглядывая на обоих офицеров, не решаясь подойти близко, но в то же время желая что-то сказать. 

- Что, Науменко? - спросил фон Ортель по-русски. - Что тебе здесь надо? 

- Ничего особенного. Просто увидел вас и подошел поприветствовать, - проговорил Науменко, осклабясь. 

- Это очень мило с твоей стороны, - сказал фон Ортель. - Все? Ну хорошо, убирайся... 

Науменко как ни в чем не бывало поклонился и отошел. 

- Не представляешь, что за субъект? - спросил фон Ортель. - Это из наших, так сказать, местных союзников. Надо отдать справедливость русским: если среди них найдется предатель, это обязательно такая шваль, что руки не подашь. Потому я не люблю иметь дело с этими субъектами. Ты знаешь, зачем он подошел? 

- Конечно. Ему нужны деньги. 

- Мы платим за услуги, Зиберт. Этот сделал слишком мало. Пошел к партизанам, побыл там месяц или два и сбежал. Вот и весь толк. Теперь напрашивается ехать со мной, а деньги просит вперед, подлец! Взять его, что ли? 

- Ты сказал, что предпочитаешь с такими не связываться! 

- Вообще - да, но тут особый случай... В том деле, на которое я еду, эта шваль может пригодиться. 

Зиберт оставался верен своему обыкновению ни о чем не спрашивать. И собеседник ценил в нем эту скромность. 

- Послушай, Пауль, - предложил он вдруг, - а что, если тебе поехать со мной? О, это идея! Клянусь богом, мы там не будем скучать! 

- Из меня плохой разведчик, - уклончиво сказал Кузнецов. 

- Ха! Я сделаю из тебя хорошего! 

- Но для этого нужно иметь какие-то данные, способности... 

- Они у тебя есть. Ты любишь хорошо пожить, любишь удовольствия нашей короткой жизни. А что ты скажешь, если фюрер тебя озолотит? А? Представляешь - подарит тебе, скажем, Волынь или, того лучше, земли и сады где-нибудь на Средиземном море. Осыплет всеми дарами! Что бы ты на это сказал? 

- Я спросил бы: что я за это должен сделать? 

- Немного. Совсем немного. Рискнуть жизнью. 

- Только-то? - Кузнецов засмеялся. - Ты шутишь, Ортель. Я не из трусов, жизнью рисковал не раз, однако ничего за это не получил, кроме ленточек на грудь. 

- Вопрос идет о том, где и как рисковать. Сегодня фюрер нуждается в нашей помощи... Да, Пауль, сегодня такое время, когда надо помочь фюреру, не забывая при этом, конечно, и себя... 

Пауль молча слушал. 

И тогда фон Ортель сказал ему наконец, куда он собирается направить свои стопы. Он едет на самый решающий участок фронта. Тут Пауль Зиберт впервые задал вопрос: 

- Где же он, этот решающий участок? Не в Москве ли? Или, может быть, надо на парашютах выброситься в Тюмень? Черт возьми, мне все равно, где он! 

- За это дадут тебе, Зиберт, лишний Железный крестик. Нет, мой дорогой лейтенант, решающий участок не там, где ты думаешь, и не на парашюте нужно туда спускаться, а приехать с комфортом, на хорошей машине, и что особенно запомни - нужно уметь носить штатское. 

- Не понимаю. Ты загадываешь загадки, Ортель! - В голосе Кузнецова прозвучала ирония. - Где же тогда этот твой "решающий" участок? 

- В Тегеране, - с улыбкой сказал фон Ортель. 

- В Тегеране? Но ведь это же Иран, нейтральное государство! 

- Так вот именно здесь и соберется в ноябре Большая тройка - Сталин, Рузвельт и Черчилль... - И фон Ортель рассказал, что он ездил недавно в Берлин, был принят генералом Мюллером и получил весьма заманчивое предложение, о смысле которого Зиберт, вероятно, догадывается. Впрочем, он может сказать ему прямо: предполагается ликвидация Большой тройки. Готовятся специальные люди. Если Зиберт изъявит желание, он, фон Ортель, походатайствует за него. Школа - в Копенгагене. Специально готовятся террористы для Тегерана. Разумеется, об этом не следует болтать. - Теперь-то ты понимаешь наконец, как щедро наградит нас фюрер? 

- Понимаю, - кивнул Зиберт. - Но уверен ли ты, что мне удастся устроиться? 

- Что за вопрос! Ты узнай сначала, кому отводится одна из главных ролей во всей операции. 

Зиберт промолчал. 

- Мне! - воскликнул фон Ортель и рассмеялся, сам довольный неожиданностью признания. 

Он был уже порядком пьян... 

В ту же ночь Кузнецов разыскал Николая Струтинского. 

- Как у тебя с машиной? 

Никогда еще он так не спешил в отряд, как сегодня. Будь у него возможность, он умчался бы тотчас же, немедленно. Но предстояло еще одно дело, которое нельзя было откладывать, дело неприятное, но необходимое - встреча с майором Гителем. 

Прежде чем ехать на вечеринку к Лидии Лисовской, где будет Гитель, Кузнецов заглянул к Вале. Встреча с ней - это было единственное, что могло хоть как-то скрасить томительные часы пребывания в городе. 

Он застал Валю в тревоге. 

Она узнала, что генерал фон Ильген, командующий особыми войсками, похвастал в своем ближайшем окружении, что в скором времени в районе Ровно не останется ни одного партизана. Ильген сказал, что он вызвал специальную карательную экспедицию под командованием генерала Пиппера - знаменитого "мастера смерти", как его называли фашисты. Ильген заявил, что он не успокоится до тех пор, пока не поговорит с командиром партизанского отряда у него в лагере.