мотреть. 

- Ты лучше на кипятильник свой посмотри, - посоветовал Коротков. - У 

тебя уже вся вода на полу. 

Настя всплеснула руками. Действительно, вода уже давно закипела и те- 

перь булькала в высокой керамической кружке так отчаянно, что выплески- 

валась на пол. Она лихорадочно выдернула штепсель из розетки, но все 

равно воды в кружке осталось маловато. 

- Ладно, это тебе, - горестно сказала она Короткову. - Сейчас еще 

вскипячу водички. Ну и растяпа же я. 

- Пей-пей, - усмехнулся Юра. - Помрешь еще без кофе-то. А я уж по- 

терплю. 

Они были очень дружны, хотя и совсем не похожи друг на друга, а может 

быть, именно благодаря этому и сблизились. Юра был влюбчивым и ветреным, 

Настя - спокойной и холодноватой. Коротков легко впадал в отчаяние и так 

же мгновенно умел перестраиваться, встряхиваться и засучив рукава хва- 

таться за работу. Настя легко мирилась с неудачами, тщательно анализиро- 

вала их, выискивая собственные ошибки и выковыривая зерна полезного опы- 

та. Для того чтобы заставить ее впасть в отчаяние, нужно было много все- 

го и одновременно. Но если уж она давала волю слабости и поддавалась 

депрессии, то это бывало всерьез и надолго, и вывести ее из этого состо- 

яния не могли ни радостные неожиданности и приятные сюрпризы, ни уговоры 

и утешения, ни веселые и по-настоящему остроумные анекдоты. Она ходила 

тихая и подавленная, из-за каждой мелочи на ее глаза наворачивались сле- 

зы, а разговаривать она начинала медленно и так ровно, словно читала 

вслух заготовленный текст. Вывести из депрессии ее могло только одно: 

Настя должна была понять, что ее состояние мешает работать в первую оче- 

редь ей самой, а также окружающим. Как только она видела, что начинает 

страдать дело, она встряхивалась и говорила сама себе: "Все, Каменская, 

хватит, надо брать себя в руки и нормально работать". Она делала некото- 

рое внутреннее усилие, глубоко вдыхала, задерживая воздух в легких, пос- 

ле чего слезы волшебным образом высыхали, речь становилась обычной, жи- 

вой и образной, а то, что еще недавно вызывало приступы тоски, начинало 

казаться забавным и не стоящим внимания. Конечно, это только на словах 

борьба с депрессией занимает несколько секунд. У Насти на это уходило 

порой несколько часов, но все равно вернуться к нормальному состоянию 

она могла только собственным усилием. Никакие внешние воздействия ей не 

помогали. 

Иногда Настя и Юра Коротков даже думали одновременно об одном и том 

же. Вот и сейчас они молча пили кофе, погруженные каждый в свои мысли, 

но как только Юра произнес, прервав молчание, первое слово, Настя тут же 

договорила фразу до конца, словно ход его мыслей был ей совершенно оче- 

виден. 

- У Асатуряна даже записная книжка... - начал Коротков. 

- А у того, второго, который на самом деле первый, потому что его 

раньше убили, так вот, у него почему-то вообще ничего. Пустые карманы. 

Портмоне и деньги оставили, а все остальное забрали. Юр, ты же мужик, 

скажи мне, может так быть, чтобы в карманах не было ничего, кроме денег? 

У женщины, я знаю, так может быть только в том случае, если она схватила 

кошелек и пластиковый пакет и побежала в ближайший магазин за хлебом. 

Если же она берет с собой сумочку, то в ней чего только нет. И то, кста- 

ти, в кошельке всегда есть что-нибудь еще, кроме денег. Проездной, кви- 

танция какая-нибудь, визитные карточки, записанный на клочке бумажки те- 

лефон или адрес, расписание пригородных электричек. Некоторые даже пас- 

порт в портмоне носят. А как мужчины? 

- Да точно так же, - усмехнулся Коротков. - У них тоже в портмоне 

почти городской архив. И в карманах кое-что залеживается: носовой пла- 

ток, расческа, сигареты, зажигалка, презервативы. В последнее время, в 

соответствии с духом времени, в этих карманах можно и дискету найти, и 

электронную записную книжку, и сотовый телефон. 

- Выходит, Юрик, тот, кто убил Асатуряна, ничего не имел против того, 

что милиция сразу же установит его личность. То есть убийце это было как 

бы безразлично. Если седого убил он же, то почему сделал все возможное, 

чтобы затруднить его опознание? 

- То есть ты хочешь сказать, что их убили разные люди и по разным 

причинам? 

- Нет, Юрочка. Я хочу сказать, что с седым чтото не так. Он чем-то 

отличается от Асатуряна, причем принципиально. И, отрабатывая связи Гар- 

ри Робертовича, мы с тобой впустую тратим время. Нас заставили это де- 

лать, нас с тобой спровоцировали, а мы поддались и пошли на поводу у 

преступника, как два маленьких дурачка. Нам подбросили обширнейший круг 

знакомых энергичного делового человека, совершенно точно зная, что этот 

круг никогда, ни при каких обстоятельствах не выведет нас к убийце. А с 

седым ситуация почему-то иная. Или он слишком тесно связан с убийцей и, 

установив личность жертвы, мы моментально выйдем на преступника, или тут 

что-то еще. Но что-то есть. Юрка, это точно. Я чувствую. 

- Хорошо тебе, - завистливо вздохнул Коротков, - ты еще что-то 

чувствуешь применительно к работе. А я вот чувствую, что у меня в голове 

совершенно сырая перловая каша, которая никак не сварится, а когда сва- 

рится, то окажется абсолютно несъедобной. Ну что, по домам? 

- Пошли, - согласилась Настя. - Все равно ничего уже не высидим. 

Они оделись, вместе вышли на улицу и не торопясь пошли к метро. Насте 

нужно было на "Тверскую", но она не любила ходить по лужам и грязи и 

предпочитала спускаться под землю на "Чеховской", которая была поближе к 

Петровке, и уже оттуда переходить на нужную станцию. Однако Юра повел ее 

совсем в другую сторону. 

- Пошли до "Театральной", - сказал он голосом, не терпящим возраже- 

ний. - Воздухом подышим. 

Настя покорно поплелась рядом, не возражая. Собственно, она открыла 

уже рот, чтобы категорически отказаться от прогулки, но вдруг вспомнила, 

что у Юриной подруги скоро день рождения. Наверняка он собирается поку-