ным, как подъем груза весом в тонну голыми руками. 

- Пусть в интервале от шести до семи вечера на полной скорости свер- 

нет с Садового кольца на Сретенку и проедет пятьсот метров, - говорил 

Павел Рите. - Потом остановится, выйдет из машины и ждет, когда к нему 

подойдут. 

Рита, как обычно, никаких вопросов не задавала. Раз надо, чтобы вышел 

и стоял, - значит, надо. Павлу виднее. 

- Память блокировать? 

- Обязательно. Ты будешь разговаривать с ним днем, не нужно, чтобы он 

рассказывал кому-нибудь о вашей встрече. Его появление на Сретенке долж- 

но выглядеть для заинтересованных людей как его собственная инициатива, 

а не выполнение чьей-то просьбы. 

Рита послушно кивнула. 

Человека, числившегося в списке Минаева под номером пять, она подло- 

вила, когда тот выходил из дома, где жила его любовница. Это было лучше 

всего, потому что возле офиса их могли видеть вместе его знакомые и сот- 

рудники. Павел сидел в машине неподалеку с миниатюрным передатчиком, 

контролируя работу Риты. 

- Мне нужно с вами поговорить, - слышал он ее приветливый голос. - Мы 

можем сесть к вам в машину? 

- Пожалуйста. - Голос мужчины был сытым, ленивым и радушным. 

"Видно, визит к любовнице прошел более чем успешно", - с усмешкой по- 

думал Сауляк. 

- Чем могу быть полезен прелестной незнакомке? 

- О, многим, - засмеялась Рита. - Во-первых, я хочу, чтобы вы на меня 

внимательно посмотрели. 

- А что, я должен вас узнать? Мы где-то встречались? 

- Вы сначала посмотрите как следует, а потом я вам все объясню. 

Возникла пауза, Рита работала, пристально глядя в глаза мужчине. Она 

легко погружала собеседника в транс, умело используя глаза и мимику, и в 

этом не уступала даже Мише Ларкину. Слабость ее способностей заключалась 

в том, что она не могла заставить человека переступить через некоторые 

барьеры. Есть поступки, для совершения которых нужно переступить опреде- 

ленную черту, и далеко не каждый может сделать это по собственной воле. 

Для того чтобы заставить-объект воздействия эту черту переступить, нужна 

очень высокая степень подавления воли и полное блокирование самоконтро- 

ля. Человека очень трудно заставить кого-то убить и еще труднее - заста- 

вить убить самого себя. Миша Ларкин это мог и Гарик мог, и Карл. А Рита 

не могла. Силенок не хватало. 

- Вам не нужно возвращаться в офис, - раздавался в наушнике ее голос. 

- Я сейчас уйду, а вы отъедете куда-нибудь в тихое место, остановите ма- 

шину и будете сидеть в ней до без десяти шесть. До без десяти шесть. 

После этого вы должны выехать на Садовое кольцо, доехать до Колхозной 

площади и на полной скорости свернуть на Сретенку. Проедете по Сретенке 

пятьсот метров, остановитесь и выйдете из машины. К вам подойдут и ска- 

жут, что нужно делать дальше... 

Через несколько минут Рита села в машину к Павлу. Вид у нее был сов- 

сем не уставший, объект действительно не представлял для нее никакой 

сложности. 

- Поедем домой, детка, - ласково сказал Сауляк. - Я отвезу тебя. 

- А ты? 

- У меня еще есть дела. Ты отдыхай, а вечером я приеду. 

К шести часам он занял пост у выхода из метро "Колхозная". В четверть 

седьмого с Садового кольца на Сретенку на полной скорости свернул но- 

венький сверкающий "BMW", и все потонуло в грохоте и скрежете металла. 

Движение по Сретенке было односторонним, только в сторону Садового, а 

никак не наоборот. Авария была неизбежна. Но Рите совсем не обязательно 

было это знать. 

Глава 8 

Все-таки Президент создал две комиссии по разработке вариантов выхода 

из чеченского кризиса, и Вячеслав Егорович Соломатин порадовался своей 

предусмотрительности: работа над поисками "личного решения Президента" 

была начата загодя. Сауляк обещал сделать все возможное. Сам Соломатин 

так и не встретился с ним, Павел избегал показываться на глаза, но по 

телефону сказал: 

- Мне понятна ваша озабоченность и ваши мотивы. Я мало разбираюсь в 

политике, тем более после того, как два года был фактически оторван от 

всего. Но я - сторонник стабильности и человек привычек. Меня устраивает 

нынешний Президент, я не гонюсь за сменой политического курса и не жажду 

социальных перемен. Поэтому я готов вам помочь ради того, чтобы все ос- 

талось как есть. 

Соломатин остался удовлетворен обещанием и не стал разъяснять Сауляку 

свои истинные мотивы и показывать настоящую глубину своей озабоченности. 

Трагедия Вячеслава Егоровича была в том, что, являясь по своему ста- 

тусу чем-то вроде дворника, он имел душу холопа и честолюбие серого кар- 

динала. Когда-то много лет назад комсомольский вожак-старшеклассник во 

время субботника подошел к ребятам из шестого класса, добросовестно дра- 

ившим стекла в школьном коридоре, окинул придирчивым взглядом фронт ра- 

бот и скривился: 

- Ну и работнички! Как будто не для себя моете, а для чужого дяди. 

Вам же жить в этом здании, учиться в нем, вам самим должно быть приятно, 

когда стекла чистые и прозрачные. А вы? Только грязь разводите. Вон пос- 

мотрите, как у мальчика чистенько получается. Он по-настоящему старает- 

ся, по-пионерски, а вы ленитесь. Лучше бы с него пример брали. 

Слава Соломатин зарделся. Его всегда дразнили маменькиным сынком, по- 

тому что отца у них не было, мама работала на двух работах, а сестренка 

была совсем еще крохой, и Славик постоянно то ходил в магазины, то отво- 

дил сестру в садик или забирал ее оттуда, то мыл полы и окна в квартире. 

Он ужасно стеснялся этого и, когда ребята звали его поиграть в футбол 

или сбегать в кино, отказывался, ссылаясь на то, что "мама не разреши- 

ла". На самом деле мама всегда была на работе, но Славик не мог заста- 

вить себя произнести: 

- Я не могу идти, мне нужно почистить картошку, прокрутить мясо через 

мясорубку, а потом сестру из садика забрать. 

Пусть лучше ребята думают, что у него мама такая строгая. Из-за этого 

и прилепился к нему ярлык "маменькиного сынка". И вдруг его похвалили,