торможенный, Женя? Выпил, что ли, со страху? 

- Не пил я, - поморщился Шабанов. - Просто плохо себя чувствую. Сла- 

бость какая-то, сам не пойму. 

- Может, заболеваешь? 

- Может. - Шабанов неопределенно махнул рукой. - Голова чумная, будто 

три ночи не спал. 

- Ладно, как бы там ни было, завтра Сауляк мне позвонит. Умный мужик, 

правильно себя ведет. Николай сказал, что Сауляк их с Серегой засек. 

Стало быть, правильно этот деятель решил: чем от нас спасаться, лучше с 

нами дружить. Толку больше будет и для него, и для нас. 

Шабанов уехал, а Григорий Валентинович провел бессонную ночь, прики- 

дывая, как лучше построить разговор с неуловимым Сауляком. Понятное де- 

ло, парень будет требовать денег за свои услуги. Так может быть, припуг- 

нуть его, чтобы гонорар поменьше запрашивал? Или сделать вид, что ничего 

такого про него не знаешь, чтобы не настораживать? Лучше уж заплатить 

побольше, зато потом можно будет захватить его врасплох. 

Вскочил Чинцов с постели ни свет ни заря и кинулся на кухню готовить 

завтрак для жены и дочери. И не потому вовсе, что был хорошим семьянином 

и любящим мужем. Просто хотел, чтобы они не тратили время, побыстрей по- 

завтракали и отвалили из дома. А то вечно они копаются, собираются по 

два часа, одну несчастную яичницу минут сорок готовят. Дочь - студентка, 

но сейчас ведь не старые времена, когда обучение в вузах было бесплат- 

ным, зато за прогулы шею мылили регулярно, а то и стипендии лишали. Те- 

перь в бесплатные вузы хрен поступишь, а в платных на дисциплину никто 

внимания не обращает. Заплатил за семестр - и делай что хочешь, хоть во- 

обще на занятия не ходи, кого волнует чужое горе, лишь бы сессию сдал. 

Дочка рано вставать не любила и ходила в свой коммерческий институт 

только ко второй паре, если не к третьей. Жена тоже не особо надрывалась 

вовремя на работу приходить. А Григорию Валентиновичу очень не хотелось, 

чтобы во время разговора с Сауляком в квартире были лишние уши. Ни к че- 

му это. 

- Ой, Гриша, - изумленно пропела жена, выползая на кухню в халате, 

из-под которого выглядывала байковая ночная сорочка. - Что у нас сегод- 

ня, праздник? 

- Да так, - с деланной беззаботностью ответил Чинцов, - не спалось 

что-то, вот и встал пораньше. Иди умывайся, все уже горячее. 

Жена скрылась в ванной, а он пошел будить дочь. 

Дело это было непростым и требовало изрядной выдержки. Лена была де- 

вицей балованной и капризной, а о том, что нужно соблюдать вежливость по 

отношению пусть не ко всем старшим, но хотя бы к родителям, речь вообще 

не шла. 

- Уйди, - зло пробормотала она, отворачиваясь лицом к стене. 

- Лена, вставай. Уже восемь часов. 

- Сказала же - уйди. Отвали отсюда. 

- Я кому сказал - вставай! - повысил голос Чинцов. 

- Да пошел ты... 

Она резко повернулась, откинула одеяло, бесстыдно обнажив голое тело, 

и заорала во все горло: 

- Кому сказала - уйди отсюда на фиг! Не трогай меня! Когда захочу, 

тогда и встану. 

- Мерзавка! - завопил Григорий Валентинович, хватая одеяло и зашвыри- 

вая его в дальний угол комнаты. - Вставай немедленно! И срам прикрой, с 

отцом разговариваешь, а не с трахальщиком своим! Вырастил на свою голо- 

ву! Я деньги плачу за твою учебу, вот и будь любезна учиться, а то в 

дворники пойдешь. Дура! 

Лена молча натянула через голову длинную майку, доходящую до середины 

бедер, прошла мимо отца нарочито вихляющей походкой и вышла из комнаты. 

Такие скандалы не были редкостью в семье Чинцовых, наглая и не осо- 

бенно умная дочь регулярно давала поводы для разборок на повышенных то- 

нах. Мать в таких случаях занимала сторону мужа, она понимала, что ребе- 

ночек у них - не подарок, считала претензии Григория Валентиновича впол- 

не обоснованными и не оставляла надежды еще как-то повлиять на разбол- 

танное и вконец охамевшее дитя. 

За завтраком дочь сидела надутая, что, впрочем, отнюдь не сказалось 

на ее хорошем аппетите. Чинцов, напротив, есть совсем не мог, зато чаю 

выпил целых три чашки. Он даже включил утюг и погладил жене юбку, только 

чтобы она ушла поскорее. Ему казалось, что минуты летят с неимоверной 

скоростью, а женщины все копаются, все что-то ищут, по десять раз меняют 

то блузку, то украшения. Как будто на прием в американское посольство 

собираются, ей-богу! Наконец без двадцати десять дверь за ними закры- 

лась, и Чинцов вздохнул с облегчением. Теперь можно и разговаривать. 

Вячеслав Егорович Соломатин никак не мог понять, что с ним происхо- 

дит. Ноги и руки стали почему-то свинцовыми, по всему телу разлилась 

теплая тяжесть, а слова доносились до него как сквозь вату. 

- Зачем вам нужен Павел? - спрашивала его невысокая русоволосая жен- 

щина в короткой светлой шубке. 

- Чтобы помочь, - отвечал он, с трудом шевеля губами. 

- Кому нужна его помощь? 

- Президенту. 

- А Президент знает о том, что ему нужна помощь? 

- Нет. Я знаю. Я хочу ему помочь. 

- Почему вы думаете, что Павел сможет это сделать? 

- Я не знаю... Я надеюсь. Больше не на кого надеяться. Все куплены, 

все продажные кругом... 

- Павел знает о вас что-нибудь порочащее? 

- Нет. Нечего знать. Я ничего не сделал. 

- Павел для вас опасен? 

- Нет. Я надеюсь... Я не сделал ему ничего плохого. И не собираюсь. Я 

хочу только, чтобы он мне помог. 

- Вы меня видите, Вячеслав Егорович? 

- Вижу. 

- Какая я? 

- В шубке... Маленькая такая, светленькая. Худенькая. Темно, глаз не 

видно... 

- Вы ошибаетесь, - сказала женщина. - Я рослая и полная. Крашеная 

блондинка, волосы короткие, стриженые. Пальто-пуховик зеленого цвета. 

Лицо ярко накрашено. В ушах бриллианты. Верно? 

- Верно, - послушно подтвердил Соломатин. 

И в самом деле, с чего он взял, что она маленькая и худенькая? Вон 

здоровенная какая бабища, и пальто зеленое, точно. В этом пальто она ка- 

жется еще крупнее. И серьги в ушах, правда, в темноте не видно, с каким