тут как тут, только они переступили порог ресторана. Вечером публика 

здесь была другая. Наряду с обитателями гостиницы, спустившимися просто 

поужинать, можно было увидеть и "крутых", и "деловых", и местных прости- 

туток - полный ресторанный набор среднего пошиба. В зале стоял ровный 

гул, но Настя знала, что в восемь часов начнут работать музыканты, и 

тогда от шума и грохота будет уже не спастись. Но ей придется это выдер- 

жать, как приходилось выдерживать два дня перед этим. 

Она взяла у официантки меню и не открывая протянула Павлу. 

- Сделайте заказ, будьте любезны. 

- Но я не знаю ваших вкусов, - возразил он, пытаясь вернуть ей меню. 

- А я не знаю ваших. Не спорьте, пожалуйста. 

Мне казалось, мы с вами договорились. 

Официантка стояла рядом, держа наготове карандаш и блокнот, и Настя 

злорадно подумала, что в ее присутствии Сауляк выпендриваться не будет. 

Какой бы ни был у него неуступчивый и тяжелый характер, но раз он был 

агентом генерала-комитетчика, то должен четко представлять себе ту чер- 

ту, до которой еще можно любоваться собственной сложностью и неординар- 

ностью, а после которой - уже нельзя, иначе получится во вред делу. При- 

сутствие постороннего человека - официантки - и было этой чертой. Павел 

сделал заказ, почти не раздумывая, закрыл меню и отдал его официантке. 

- Теперь не обессудьте, если что не так, - произнес он, когда девушка 

отошла. - Вам придется есть то, что принесут. 

- Съем. - Настя пожала плечами. - В отличие от вас, я всеядна и неп- 

рихотлива. Просто удивительно, что за два года в зоне вы сохранили рав- 

нодушие к еде. Нука посмотрите, где там мой Ромео? Не пришел еще? 

- Нет, - ответил Сауляк сразу же. 

"Попался, - подумала Настя. - Ты бы хоть ради приличия зал оглядел. 

Теперь понятно, что ты искал глазами Короткова с той самой секунды, как 

мы только вошли в ресторан". 

На этот раз Сауляк съел все, что было заказано, но делал он это с та- 

ким видом, словно отбывал каторгу. Или он действительно не испытывал го- 

лода, или притворялся, но зачем нужна эта игра, Настя не могла понять. 

Ровно в восемь часов на эстраду вышли музыканты. Певица, одетая в ка- 

кое-то немыслимое платье черного цвета с металлическими заклепками, под- 

несла к губам микрофон и начала петь на русском языке известную фран- 

цузскую песню. Голосок у певицы был хиленький, и владела она им плохова- 

то, но популярность мелодии сделала свое дело, и на пятачке перед эстра- 

дой сразу же начали переминаться с ноги на ногу танцующие пары. Настя 

задумчиво курила, глядя на них, и вполголоса напевала ту же самую песню, 

только на языке оригинала. 

- Вы же говорили, что не знаете ни одного иностранного языка, - не 

удержался Сауляк. 

"Второй раз попался, - сосчитала Настя. - Прогресс налицо". 

- Я сказала неправду, - ответила она, безмятежно улыбаясь и глядя в 

лицо Павлу. Ей хотелось поймать его глаза, но они все время куда-то ус- 

кользали. 

- Зачем же? Какой смысл в этой лжи? 

- Меня это развлекает. А вы имеете что-нибудь против? 

- А все остальное - тоже ложь? И срок за мошенничество, и новая роль? 

- А вот этого я вам не скажу. Во всяком случае, пока. Судя по всему, 

вы еще не научились отличать правду от лжи. 

- А вы? Научились? 

- Давно, - рассмеялась Настя. - Если вам интересно, я как-нибудь 

расскажу вам, как это делается. А сейчас я попрошу вас пойти со мной 

танцевать. 

- Я не танцую, - быстро ответил Сауляк. 

- А меня это не интересует. Это вы можете рассказывать девушке, кото- 

рая вам не нравится, но хочет, чтобы вы с ней потанцевали. А когда я 

прошу, вы должны вставать и идти со мной. Более того, я попрошу вас быть 

ласковым со мной до такой степени, чтобы это бросалось в глаза окружаю- 

щим. Вам понятно? 

- Это исключено. И не просите. 

- Вы что-то путаете, Павел Дмитриевич, - сказала она ледяным тоном. - 

Опасность угрожает вам, а не мне. И слушаться должны вы меня, а никак не 

наоборот. Я вам скажу, что мы с вами сейчас будем делать. Мы будем тан- 

цевать, потом вы обнимете меня и поцелуете, а я дам вам за это по морде, 

после чего мы спокойно вернемся за столик, возле столика вы поцелуете 

меня еще раз, чтобы все видели. И только потом мы сядем. Вы все запомни- 

ли? 

- Я не буду этого делать, - глухо сказал Сауляк, откинулся на спинку 

стула, скрестил на груди руки и закрыл глаза. 

- Вы будете это делать, потому что так нужно. И если вы не понимаете, 

зачем это нужно, мне придется вам объяснять, хотя это не очень-то при- 

лично - объяснять такие примитивные вещи человеку с вашей биографией и 

вашим опытом. 

- Что вы хотите сказать? - спросил он, не открывая глаз. - О каком 

опыте вы говорите? 

- Об опыте работы с Булатниковым. 

- Я не намерен это обсуждать. Тем более с вами. 

- Прекрасно. Я тоже не хотела бы затрагивать эту тему, но вы меня вы- 

нудили. Поэтому как только закончится перерыв, мы с вами пойдем танце- 

вать и разыгрывать спектакль. 

- Я не буду вас целовать. 

"Отлично. Значит, танцевать ты уже согласен. Еще один шаг на пути 

прогресса". 

- Вам придется. 

- Нет. 

Настя протянула руку и ласково погладила его пальцы. Веки его дрогну- 

ли, но глаза остались закрытыми. 

- Пашенька, - сказала она тихим и необычно мягким голосом. - Пожа- 

луйста, милый, сделай это. Ради меня. Я очень тебя прошу. 

Веки приподнялись, между редкими ресницами мелькнули ослепительные 

полоски белков, щеки, казалось, ввалились еще глубже, но губы чуть за- 

метно шевельнулись в слабом подобии улыбки. 

- Хорошо. Пойдемте. 

Музыканты заиграли новую песню, перед эстрадой уже толпилось довольно 

много народу, и танцевать можно было только тесно прижимаясь друг к дру- 

гу. Настя закинула руки на плечи Павлу, тогда как он довольно грубо по- 

ложил ладони на ее ягодицы, обтянутые короткой юбкой. 

- Э, полегче, - тихонько попросила она. - Это уже слишком серьезно.