Бывало, ранний ветерок 

Над этой урною смиренной 

Качал таинственный венок. 

Бывало, в поздние досуги 

Сюда ходили две подруги. 

И на могиле при луне, 

Обнявшись, плакали оне. 

Но ныне... памятник унылый 

Забыт. К нему привычный след 

Заглох. Венка на ветви нет; 

Один, под ним, седой и хилый 

Пастух по-прежнему поет 

И обувь бедную плетет. 

VIII. IX. X. 

Мой бедный Ленской! изнывая, 

Не долго плакала она. 

Увы! невеста молодая 

Своей печали неверна. 

Другой увлек ее вниманье, 

Другой успел ее страданье 

Любовной лестью усыпить, 

Улан умел ее пленить, 

Улан любим ее душою... 

И вот уж с ним пред алтарем 

Она стыдливо под венцом 

Стоит с поникшей головою, 

С огнем в потупленных очах, 

С улыбкой легкой на устах. 

XI. 

Мой бедный Ленской! за могилой 

В пределах вечности глухой 

Смутился ли, певец унылый, 

Измены вестью роковой, 

Или над Летой усыпленный 

Поэт, бесчувствием блаженный, 

Уж не смущается ничем, 

И мир ему закрыт и нем?.. 

Так! равнодушное забвенье 

За гробом ожидает нас. 

Врагов, друзей, любовниц глас 

Вдруг молкнет. Про одно именье 

Наследников сердитый хор 

Заводит непристойный спор. 

XII. 

И скоро звонкий голос Оли 

В семействе Лариных умолк. 

Улан, своей невольник доли, 

Был должен с нею ехать в полк. 

Слезами горько обливаясь, 

Старушка, с дочерью прощаясь, 

Казалось, чуть жива была, 

Но Таня плакать не могла; 

Лишь смертной бледностью покрылось 

Ее печальное лицо. 

Когда все вышли на крыльцо, 

И все, прощаясь, суетилось 

Вокруг кареты молодых, 

Татьяна проводила их. 

XIII. 

И долго, будто сквозь тумана, 

Она глядела им вослед... 

И вот одна, одна Татьяна! 

Увы! подруга стольких лет, 

Ее голубка молодая, 

Ее наперсница родная, 

Судьбою вдаль занесена, 

С ней навсегда разлучена. 

Как тень она без цели бродит, 

То смотрит в опустелый сад... 

Нигде, ни в чем ей нет отрад, 

И облегченья не находит 

Она подавленным слезам - 

И сердце рвется пополам. 

XIV. 

И в одиночестве жестоком 

Сильнее страсть ее горит, 

И об Онегине далеком 

Ей сердце громче говорит. 

Она его не будет видеть; 

Она должна в нем ненавидеть 

Убийцу брата своего; 

Поэт погиб... но уж его 

Никто не помнит, уж другому 

Его невеста отдалась. 

Поэта память пронеслась 

Как дым по небу голубому, 

О нем два сердца, может быть, 

Еще грустят... На что грустить? 

XV. 

Был вечер. Небо меркло. Воды 

Струились тихо. Жук жужжал. 

Уж расходились хороводы; 

Уж за рекой, дымясь, пылал 

Огонь рыбачий. В поле чистом, 

Луны при свете серебристом 

В свои мечты погружена, 

Татьяна долго шла одна. 

Шла, шла. И вдруг перед собою 

С холма господский видит дом, 

Селенье, рощу под холмом 

И сад над светлою рекою. 

Она глядит - и сердце в ней 

Забилось чаще и сильней. 

XVI. 

Ее сомнения смущают: 

"Пойду ль вперед, пойду ль назад?.. 

Его здесь нет. Меня не знают... 

Взгляну на дом, на этот сад". 

И вот с холма Татьяна сходит, 

Едва дыша; кругом обводит 

Недоуменья полный взор... 

И входит на пустынный двор. 

К ней, лая, кинулись собаки. 

На крик испуганный ея 

Ребят дворовая семья 

Сбежалась шумно. Не без драки 

Мальчишки разогнали псов, 

Взяв барышню под свой покров. 

XVII. 

"Увидеть барский дом нельзя ли?" - 

Спросила Таня. Поскорей 

К Анисье дети побежали 

У ней ключи взять от сеней; 

Анисья тотчас к ней явилась, 

И дверь пред ними отворилась, 

И Таня входит в дом пустой, 

Где жил недавно наш герой. 

Она глядит: забытый в зале 

Кий на бильярде отдыхал, 

На смятом канапе лежал 

Манежный хлыстик. Таня дале; 

Старушка ей: "а вот камин; 

Здесь барин сиживал один. 

XVIII. 

Здесь с ним обедывал зимою 

Покойный Ленский, наш сосед. 

Сюда пожалуйте, за мною. 

Вот это барский кабинет; 

Здесь почивал он, кофей кушал, 

Приказчика доклады слушал 

И книжку поутру читал... 

И старый барин здесь живал; 

Со мной, бывало, в воскресенье, 

Здесь под окном, надев очки, 

Играть изволил в дурачки. 

Дай бог душе его спасенье, 

А косточкам его покой 

В могиле, в мать-земле сырой!" 

XIX. 

Татьяна взором умиленным 

Вокруг себя на все глядит, 

И все ей кажется бесценным, 

Все душу томную живит 

Полу-мучительной отрадой: 

И стол с померкшею лампадой, 

И груда книг, и под окном 

Кровать, покрытая ковром, 

И вид в окно сквозь сумрак лунный, 

И этот бледный полусвет, 

И лорда Байрона портрет, 

И столбик с куклою чугунной 

Под шляпой с пасмурным челом, 

С руками, сжатыми крестом. 

XX. 

Татьяна долго в келье модной 

Как очарована стоит. 

Но поздно. Ветер встал холодный. 

Темно в долине. Роща спит 

Над отуманенной рекою; 

Луна сокрылась за горою, 

И пилигримке молодой 

Пора, давно пора домой. 

И Таня, скрыв свое волненье, 

Не без того, чтоб не вздохнуть, 

Пускается в обратный путь. 

Но прежде просит позволенья 

Пустынный замок навещать, 

Чтоб книжки здесь одной читать. 

XXI. 

Татьяна с ключницей простилась 

За воротами. Через день 

Уж утром рано вновь явилась 

Она в оставленную сень, 

И в молчаливом кабинете, 

Забыв на время все на свете, 

Осталась наконец одна, 

И долго плакала она. 

Потом за книги принялася. 

Сперва ей было не до них, 

Но показался выбор их 

Ей странен. Чтенью предалася 

Татьяна жадною душой; 

И ей открылся мир иной. 

XXII. 

Хотя мы знаем, что Евгений 

Издавна чтенье разлюбил, 

Однако ж несколько творений 

Он из опалы исключил: 

Певца Гяура и Жуана, 

Да с ним еще два-три романа, 

В которых отразился век, 

И современный человек 

Изображен довольно верно 

С его безнравственной душой, 

Себялюбивой и сухой, 

Мечтанью преданной безмерно, 

С его озлобленным умом, 

Кипящим в действии пустом. 

XXIII. 

Хранили многие страницы 

Отметку резкую ногтей; 

Глаза внимательной девицы 

Устремлены на них живей. 

Татьяна видит с трепетаньем, 

Какою мыслью, замечаньем 

Бывал Онегин поражен, 

В чем молча соглашался он. 

На их полях она встречает 

Черты его карандаша. 

Везде Онегина душа 

Себя невольно выражает 

То кратким словом, то крестом, 

То вопросительным крючком.