Прошли бы юношества лета: 

В нем пыл души бы охладел. 

Во многом он бы изменился, 

Расстался б с музами, женился, 

В деревне счастлив и рогат 

Носил бы стеганый халат; 

Узнал бы жизнь на самом деле, 

Подагру б в сорок лет имел, 

Пил, ел, скучал, толстел, хирел, 

И наконец в своей постеле 

Скончался б посреди детей, 

Плаксивых баб и лекарей. 

XL. 

Но что бы ни было, читатель, 

Увы, любовник молодой, 

Поэт, задумчивый мечтатель, 

Убит приятельской рукой! 

Есть место: влево от селенья 

Где жил питомец вдохновенья, 

Две сосны корнями срослись; 

Под ними струйки извились 

Ручья соседственной долины. 

Там пахарь любит отдыхать, 

И жницы в волны погружать 

Приходят звонкие кувшины; 

Там у ручья в тени густой 

Поставлен памятник простой. 

XLI. 

Под ним (как начинает капать 

Весенний дождь на злак полей) 

Пастух, плетя свой пестрый лапоть, 

Поет про волжских рыбарей; 

И горожанка молодая, 

В деревне лето провождая, 

Когда стремглав верхом она 

Несется по полям одна, 

Коня пред ним остановляет, 

Ремянный повод натянув, 

И, флер от шляпы отвернув, 

Глазами беглыми читает 

Простую надпись - и слеза 

Туманит нежные глаза. 

XLII. 

И шагом едет в чистом поле, 

В мечтанья погрузясь, она; 

Душа в ней долго поневоле 

Судьбою Ленского полна; 

И мыслит: "что-то с Ольгой стало? 

В ней сердце долго ли страдало, 

Иль скоро слез прошла пора? 

И где теперь ее сестра? 

И где ж беглец людей и света, 

Красавиц модных модный враг, 

Где этот пасмурный чудак, 

Убийца юного поэта?" 

Со временем отчет я вам 

Подробно обо всем отдам, 

XLIII. 

Но не теперь. Хоть я сердечно 

Люблю героя моего, 

Хоть возвращусь к нему конечно, 

Но мне теперь не до него. 

Лета к суровой прозе клонят, 

Лета шалунью рифму гонят, 

И я - со вздохом признаюсь - 

За ней ленивей волочусь. 

Перу старинной нет охоты 

Марать летучие листы; 

Другие, хладные мечты, 

Другие, строгие заботы 

И в шуме света, и в тиши 

Тревожат сон моей души. 

XLIV. 

Познал я глас иных желаний, 

Познал я новую печаль; 

Для первых нет мне упований, 

А старой мне печали жаль. 

Мечты, мечты! где ваша сладость? 

Где, вечная к ней рифма, младость? 

Ужель и вправду наконец 

Увял, увял ее венец? 

Ужель и впрямь и в самом деле 

Без элегических затей 

Весна моих промчалась дней 

(Что я шутя твердил доселе)? 

И ей ужель возврата нет? 

Ужель мне скоро тридцать лет? 

XLV. 

Так, полдень мой настал, и нужно 

Мне в том сознаться, вижу я. 

Но так и быть: простимся дружно, 

О юность легкая моя! 

Благодарю за наслажденья, 

За грусть, за милые мученья, 

За шум, за бури, за пиры, 

За все, за все твои дары; 

Благодарю тебя. Тобою, 

Среди тревог и в тишине, 

Я насладился... и вполне; 

Довольно! С ясною душою 

Пускаюсь ныне в новый путь 

От жизни прошлой отдохнуть. 

XLVI. 

Дай оглянусь. Простите ж, сени, 

Где дни мои текли в глуши, 

Исполнены страстей и лени 

И снов задумчивой души. 

А ты, младое вдохновенье, 

Волнуй мое воображенье, 

Дремоту сердца оживляй, 

В мой угол чаще прилетай, 

Не дай остыть душе поэта, 

Ожесточиться, очерстветь 

И наконец окаменеть 

В мертвящем упоенье света, 

В сем омуте, где с вами я 

Купаюсь, милые друзья! (40) 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ 

Москва, России дочь любима, 

Где равную тебе сыскать? 

Дмитриев 

Как не любить родной Москвы? 

Баратынский 

Гоненье на Москву! что значит видеть свет! 

Где ж лучше? 

Где нас нет. 

Грибоедов 

I. 

Гонимы вешними лучами, 

С окрестных гор уже снега 

Сбежали мутными ручьями 

На потопленные луга. 

Улыбкой ясною природа 

Сквозь сон встречает утро года; 

Синея блещут небеса. 

Еще прозрачные, леса 

Как будто пухом зеленеют. 

Пчела за данью полевой 

Летит из кельи восковой. 

Долины сохнут и пестреют; 

Стада шумят, и соловей 

Уж пел в безмолвии ночей. 

II. 

Как грустно мне твое явленье, 

Весна, весна! пора любви! 

Какое томное волненье 

В моей душе, в моей крови! 

С каким тяжелым умиленьем 

Я наслаждаюсь дуновеньем 

В лицо мне веющей весны 

На лоне сельской тишины! 

Или мне чуждо наслажденье, 

И все, что радует, живит, 

Все, что ликует и блестит, 

Наводит скуку и томленье 

На душу мертвую давно, 

И все ей кажется темно? 

III. 

Или, не радуясь возврату 

Погибших осенью листов, 

Мы помним горькую утрату, 

Внимая новый шум лесов; 

Или с природой оживленной 

Сближаем думою смущенной 

Мы увяданье наших лет, 

Которым возрожденья нет? 

Быть может, в мысли к нам приходит 

Средь поэтического сна 

Иная, старая весна 

И в трепет сердце нам приводит 

Мечтой о дальней стороне, 

О чудной ночи, о луне... 

IV. 

Вот время: добрые ленивцы, 

Эпикурейцы-мудрецы, 

Вы, равнодушные счастливцы, 

Вы, школы Левшина (41) птенцы, 

Вы, деревенские Приамы, 

И вы, чувствительные дамы, 

Весна в деревню вас зовет, 

Пора тепла, цветов, работ, 

Пора гуляний вдохновенных 

И соблазнительных ночей. 

В поля, друзья! скорей, скорей, 

В каретах, тяжко нагруженных, 

На долгих или на почтовых 

Тянитесь из застав градских. 

V. 

И вы, читатель благосклонный, 

В своей коляске выписной 

Оставьте град неугомонный, 

Где веселились вы зимой; 

С моею музой своенравной 

Пойдемте слушать шум дубравный 

Над безыменною рекой 

В деревне, где Евгений мой, 

Отшельник праздный и унылый, 

Еще недавно жил зимой 

В соседстве Тани молодой, 

Моей мечтательницы милой; 

Но где его теперь уж нет... 

Где грустный он оставил след. 

VI. 

Меж гор, лежащих полукругом, 

Пойдем туда, где ручеек 

Виясь бежит зеленым лугом 

К реке сквозь липовый лесок. 

Там соловей, весны любовник, 

Всю ночь поет; цветет шиповник, 

И слышен говор ключевой, - 

Там виден камень гробовой 

В тени двух сосен устарелых. 

Пришельцу надпись говорит: 

"Владимир Ленской здесь лежит, 

Погибший рано смертью смелых, 

В такой-то год, таких-то лет. 

Покойся, юноша-поэт!" 

VII. 

На ветви сосны преклоненной,