И предсказаниям луны. 

Ее тревожили приметы; 

Таинственно ей все предметы 

Провозглашали что-нибудь, 

Предчувствия теснили грудь. 

Жеманный кот, на печке сидя, 

Мурлыча, лапкой рыльце мыл: 

То несомненный знак ей был, 

Что едут гости. Вдруг увидя 

Младой двурогий лик луны 

На небе с левой стороны, 

VI. 

Она дрожала и бледнела. 

Когда ж падучая звезда 

По небу темному летела 

И рассыпалася, - тогда 

В смятенье Таня торопилась, 

Пока звезда еще катилась, 

Желанье сердца ей шепнуть. 

Когда случалось где-нибудь 

Ей встретить черного монаха 

Иль быстрый заяц меж полей 

Перебегал дорогу ей, 

Не зная, что начать со страха, 

Предчувствий горестных полна, 

Ждала несчастья уж она. 

VII. 

Что ж? Тайну прелесть находила 

И в самом ужасе она: 

Так нас природа сотворила, 

К противуречию склонна. 

Настали святки. То-то радость! 

Гадает ветреная младость, 

Которой ничего не жаль, 

Перед которой жизни даль 

Лежит светла, необозрима; 

Гадает старость сквозь очки 

У гробовой своей доски, 

Все потеряв невозвратимо; 

И все равно: надежда им 

Лжет детским лепетом своим. 

VIII. 

Татьяна любопытным взором 

На воск потопленный глядит: 

Он чудно-вылитым узором 

Ей что-то чудное гласит; 

Из блюда, полного водою, 

Выходят кольца чередою; 

И вынулось колечко ей 

Под песенку старинных дней: 

"Там мужички-то все богаты, 

Гребут лопатой серебро; 

Кому поем, тому добро 

И слава!" Но сулит утраты 

Сей песни жалостный напев; 

Милей кошурка сердцу дев. (29) 

IX. 

Морозна ночь; все небо ясно; 

Светил небесных дивный хор 

Течет так тихо, так согласно... 

Татьяна на широкий двор 

В открытом платьице выходит, 

На месяц зеркало наводит; 

Но в темном зеркале одна 

Дрожит печальная луна... 

Чу... снег хрустит... прохожий; дева 

К нему на цыпочках летит 

И голосок ее звучит 

Нежней свирельного напева: 

Как ваше имя? (30) Смотрит он 

И отвечает: Агафон. 

X. 

Татьяна, по совету няни 

Сбираясь ночью ворожить, 

Тихонько приказала в бане 

На два прибора стол накрыть; 

Но стало страшно вдруг Татьяне... 

И я - при мысли о Светлане 

Мне стало страшно - так и быть... 

С Татьяной нам не ворожить. 

Татьяна поясок шелковый 

Сняла, разделась и в постель 

Легла. Над нею вьется Лель, 

А под подушкою пуховой 

Девичье зеркало лежит. 

Утихло все. Татьяна спит. 

XI. 

И снится чудный сон Татьяне. 

Ей снится, будто бы она 

Идет по снеговой поляне, 

Печальной мглой окружена; 

В сугробах снежных перед нею 

Шумит, клубит волной своею 

Кипучий, темный и седой 

Поток, не скованный зимой; 

Две жордочки, склеены льдиной, 

Дрожащий, гибельный мосток, 

Положены через поток: 

И пред шумящею пучиной, 

Недоумения полна, 

Остановилася она. 

XII. 

Как на досадную разлуку, 

Татьяна ропщет на ручей; 

Не видит никого, кто руку 

С той стороны подал бы ей; 

Но вдруг сугроб зашевелился, 

И кто ж из-под него явился? 

Большой, взъерошенный медведь; 

Татьяна ах! а он реветь, 

И лапу с острыми когтями 

Ей протянул; она скрепясь 

Дрожащей ручкой оперлась 

И боязливыми шагами 

Перебралась через ручей; 

Пошла - и что ж? медведь за ней! 

XIII. 

Она, взглянуть назад не смея, 

Поспешный ускоряет шаг; 

Но от косматого лакея 

Не может убежать никак; 

Кряхтя, валит медведь несносный; 

Пред ними лес; недвижны сосны 

В своей нахмуренной красе; 

Отягчены их ветви все 

Клоками снега; сквозь вершины 

Осин, берез и лип нагих 

Сияет луч светил ночных; 

Дороги нет; кусты, стремнины 

Метелью все занесены, 

Глубоко в снег погружены. 

XIV. 

Татьяна в лес; медведь за нею; 

Снег рыхлый по колено ей; 

То длинный сук ее за шею 

Зацепит вдруг, то из ушей 

Златые серьги вырвет силой; 

То в хрупком снеге с ножки милой 

Увязнет мокрый башмачок; 

То выронит она платок; 

Поднять ей некогда; боится, 

Медведя слышит за собой, 

И даже трепетной рукой 

Одежды край поднять стыдится; 

Она бежит, он все вослед: 

И сил уже бежать ей нет. 

XV. 

Упала в снег; медведь проворно 

Ее хватает и несет; 

Она бесчувственно-покорна, 

Не шевельнется, не дохнет; 

Он мчит ее лесной дорогой; 

Вдруг меж дерев шалаш убогой; 

Кругом все глушь; отвсюду он 

Пустынным снегом занесен, 

И ярко светится окошко, 

И в шалаше и крик, и шум; 

Медведь промолвил: здесь мой кум: 

Погрейся у него немножко! 

И в сени прямо он идет, 

И на порог ее кладет. 

XVI. 

Опомнилась, глядит Татьяна: 

Медведя нет; она в сенях; 

За дверью крик и звон стакана, 

Как на больших похоронах; 

Не видя тут ни капли толку, 

Глядит она тихонько в щелку, 

И что же видит?.. за столом 

Сидят чудовища кругом: 

Один в рогах с собачьей мордой, 

Другой с петушьей головой, 

Здесь ведьма с козьей бородой, 

Тут остов чопорный и гордый, 

Там карла с хвостиком, а вот 

Полу-журавль и полу-кот. 

XVII. 

Еще страшней, еще чуднее: 

Вот рак верьхом на пауке, 

Вот череп на гусиной шее 

Вертится в красном колпаке, 

Вот мельница вприсядку пляшет 

И крыльями трещит и машет: 

Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, 

Людская молвь и конский топ! (31) 

Но что подумала Татьяна, 

Когда узнала меж гостей 

Того, кто мил и страшен ей, 

Героя нашего романа! 

Онегин за столом сидит 

И в дверь украдкою глядит. 

XVIII. 

Он знак подаст: и все хлопочут; 

Он пьет: все пьют и все кричат; 

Он засмеется: все хохочут; 

Нахмурит брови: все молчат; 

Он там хозяин, это ясно: 

И Тане уж не так ужасно, 

И любопытная теперь 

Немного растворила дверь... 

Вдруг ветер дунул, загашая 

Огонь светильников ночных; 

Смутилась шайка домовых; 

Онегин, взорами сверкая, 

Из-за стола гремя встает; 

Все встали; он к дверям идет. 

XIX. 

И страшно ей; и торопливо 

Татьяна силится бежать: 

Нельзя никак; нетерпеливо 

Метаясь, хочет закричать: 

Не может; дверь толкнул Евгений: 

И взорам адских привидений 

Явилась дева; ярый смех 

Раздался дико; очи всех, 

Копыта, хоботы кривые, 

Хвосты хохлатые, клыки, 

Усы, кровавы языки, 

Рога и пальцы костяные, 

Все указует на нее, 

И все кричат: мое! мое! 

XX. 

Мое! - сказал Евгений грозно,