Их не зовет его рожок; 

В избушке распевая, дева (23) 

Прядет, и, зимних друг ночей, 

Трещит лучинка перед ней. 

XLII. 

И вот уже трещат морозы 

И серебрятся средь полей... 

(Читатель ждет уж рифмы розы; 

На, вот возьми ее скорей!) 

Опрятней модного паркета 

Блистает речка, льдом одета. 

Мальчишек радостный народ (24) 

Коньками звучно режет лед; 

На красных лапках гусь тяжелый, 

Задумав плыть по лону вод, 

Ступает бережно на лед, 

Скользит и падает; веселый 

Мелькает, вьется первый снег, 

Звездами падая на брег. 

XLIII. 

В глуши что делать в эту пору? 

Гулять? Деревня той порой 

Невольно докучает взору 

Однообразной наготой. 

Скакать верхом в степи суровой? 

Но конь, притупленной подковой 

Неверный зацепляя лед, 

Того и жди, что упадет. 

Сиди под кровлею пустынной, 

Читай: вот Прадт, вот W. Scott. 

Не хочешь? - поверяй расход, 

Сердись иль пей, и вечер длинный 

Кой-как пройдет, и завтра тож, 

И славно зиму проведешь. 

XLIV. 

Прямым Онегин Чильд Гарольдом 

Вдался в задумчивую лень: 

Со сна садится в ванну со льдом, 

И после, дома целый день, 

Один, в расчеты погруженный, 

Тупым кием вооруженный, 

Он на бильярде в два шара 

Играет с самого утра. 

Настанет вечер деревенский: 

Бильярд оставлен, кий забыт, 

Перед камином стол накрыт, 

Евгений ждет: вот едет Ленской 

На тройке чалых лошадей; 

Давай обедать поскорей! 

XLV. 

Вдовы Клико или Моэта 

Благословенное вино 

В бутылке мерзлой для поэта 

На стол тотчас принесено. 

Оно сверкает Ипокреной; (25) 

Оно своей игрой и пеной 

(Подобием того-сего) 

Меня пленяло: за него 

Последний бедный лепт, бывало, 

Давал я. Помните ль, друзья? 

Его волшебная струя 

Рождала глупостей не мало, 

А сколько шуток и стихов, 

И споров, и веселых снов! 

XLVI. 

Но изменяет пеной шумной 

Оно желудку моему, 

И я Бордо благоразумный 

Уж нынче предпочел ему. 

К Аи я больше не способен; 

Аи любовнице подобен 

Блестящей, ветреной, живой, 

И своенравной, и пустой... 

Но ты, Бордо, подобен другу, 

Который, в горе и в беде, 

Товарищ завсегда, везде, 

Готов нам оказать услугу 

Иль тихий разделить досуг. 

Да здравствует Бордо, наш друг! 

XLVII. 

Огонь потух; едва золою 

Подернут уголь золотой; 

Едва заметною струею 

Виется пар, и теплотой 

Камин чуть дышит. Дым из трубок 

В трубу уходит. Светлый кубок 

Еще шипит среди стола. 

Вечерняя находит мгла... 

(Люблю я дружеские враки 

И дружеский бокал вина 

Порою той, что названа 

Пора меж волка и собаки, 

А почему, не вижу я.) 

Теперь беседуют друзья: 

XLVIII. 

"Ну, что соседки? Что Татьяна? 

Что Ольга резвая твоя?" 

- Налей еще мне полстакана... 

Довольно, милый... Вся семья 

Здорова; кланяться велели. 

Ах, милый, как похорошели 

У Ольги плечи, что за грудь! 

Что за душа!.. Когда-нибудь 

Заедем к ним; ты их обяжешь; 

А то, мой друг, суди ты сам: 

Два раза заглянул, а там 

Уж к ним и носу не покажешь. 

Да вот... какой же я болван! 

Ты к ним на той неделе зван. - 

XLIX. 

"Я?" - Да, Татьяны именины 

В субботу. Олинька и мать 

Велели звать, и нет причины 

Тебе на зов не приезжать. - 

"Но куча будет там народу 

И всякого такого сброду..." 

- И, никого, уверен я! 

Кто будет там? своя семья. 

Поедем, сделай одолженье! 

Ну, что ж? - "Согласен". - Как ты мил! - 

При сих словах он осушил 

Стакан, соседке приношенье, 

Потом разговорился вновь 

Про Ольгу: такова любовь! 

L. 

Он весел был. Чрез две недели 

Назначен был счастливый срок. 

И тайна брачныя постели 

И сладостной любви венок 

Его восторгов ожидали. 

Гимена хлопоты, печали, 

Зевоты хладная чреда 

Ему не снились никогда. 

Меж тем как мы, враги Гимена, 

В домашней жизни зрим один 

Ряд утомительных картин, 

Роман во вкусе Лафонтена... (26) 

Мой бедный Ленской, сердцем он 

Для оной жизни был рожден. 

LI. 

Он был любим... по крайней мере 

Так думал он, и был счастлив. 

Стократ блажен, кто предан вере, 

Кто, хладный ум угомонив, 

Покоится в сердечной неге, 

Как пьяный путник на ночлеге, 

Или, нежней, как мотылек, 

В весенний впившийся цветок; 

Но жалок тот, кто все предвидит, 

Чья не кружится голова, 

Кто все движенья, все слова 

В их переводе ненавидит, 

Чье сердце опыт остудил 

И забываться запретил! 

ГЛАВА ПЯТАЯ 

О, не знай сих страшных снов 

Ты, моя Светлана! 

Жуковский 

I. 

В тот год осенняя погода 

Стояла долго на дворе, 

Зимы ждала, ждала природа. 

Снег выпал только в январе 

На третье в ночь. Проснувшись рано, 

В окно увидела Татьяна 

Поутру побелевший двор, 

Куртины, кровли и забор, 

На стеклах легкие узоры, 

Деревья в зимнем серебре, 

Сорок веселых на дворе 

И мягко устланные горы 

Зимы блистательным ковром. 

Все ярко, все бело кругом. 

II. 

Зима!.. Крестьянин, торжествуя, 

На дровнях обновляет путь; 

Его лошадка, снег почуя, 

Плетется рысью как-нибудь; 

Бразды пушистые взрывая, 

Летит кибитка удалая; 

Ямщик сидит на облучке 

В тулупе, в красном кушаке. 

Вот бегает дворовый мальчик, 

В салазки жучку посадив, 

Себя в коня преобразив; 

Шалун уж заморозил пальчик: 

Ему и больно и смешно, 

А мать грозит ему в окно... 

III. 

Но, может быть, такого рода 

Картины вас не привлекут: 

Все это низкая природа; 

Изящного не много тут. 

Согретый вдохновенья богом, 

Другой поэт роскошным слогом 

Живописал нам первый снег 

И все оттенки зимних нег: (27) 

Он вас пленит, я в том уверен, 

Рисуя в пламенных стихах 

Прогулки тайные в санях; 

Но я бороться не намерен 

Ни с ним покамест, ни с тобой, 

Певец Финляндки молодой! (28) 

IV. 

Татьяна (русская душою, 

Сама не зная, почему) 

С ее холодною красою 

Любила русскую зиму, 

На солнце иней в день морозный, 

И сани, и зарею поздной 

Сиянье розовых снегов, 

И мглу крещенских вечеров. 

По старине торжествовали 

В их доме эти вечера: 

Служанки со всего двора 

Про барышень своих гадали 

И им сулили каждый год 

Мужьев военных и поход. 

V. 

Татьяна верила преданьям 

Простонародной старины, 

И снам, и карточным гаданьям,