Вот как убил он восемь лет, 

Утратя жизни лучший цвет. 

X. 

В красавиц он уж не влюблялся, 

А волочился как-нибудь; 

Откажут - мигом утешался; 

Изменят - рад был отдохнуть. 

Он их искал без упоенья, 

А оставлял без сожаленья, 

Чуть помня их любовь и злость. 

Так точно равнодушный гость 

На вист вечерний приезжает, 

Садится; кончилась игра: 

Он уезжает со двора, 

Спокойно дома засыпает 

И сам не знает поутру, 

Куда поедет ввечеру. 

XI. 

Но, получив посланье Тани, 

Онегин живо тронут был: 

Язык девических мечтаний 

В нем думы роем возмутил; 

И вспомнил он Татьяны милой 

И бледный цвет и вид унылый; 

И в сладостный, безгрешный сон 

Душою погрузился он, 

Быть может, чувствий пыл старинный 

Им на минуту овладел; 

Но обмануть он не хотел 

Доверчивость души невинной. 

Теперь мы в сад перелетим, 

Где встретилась Татьяна с ним. 

XII. 

Минуты две они молчали, 

Но к ней Онегин подошел 

И молвил: "вы ко мне писали, 

Не отпирайтесь. Я прочел 

Души доверчивой признанья, 

Любви невинной излиянья; 

Мне ваша искренность мила; 

Она в волненье привела 

Давно умолкнувшие чувства; 

Но вас хвалить я не хочу; 

Я за нее вам отплачу 

Признаньем также без искусства; 

Примите исповедь мою: 

Себя на суд вам отдаю. 

XIII. 

"Когда бы жизнь домашним кругом 

Я ограничить захотел; 

Когда б мне быть отцом, супругом 

Приятный жребий повелел; 

Когда б семейственной картиной 

Пленился я хоть миг единый, - 

То верно б, кроме вас одной, 

Невесты не искал иной. 

Скажу без блесток мадригальных: 

Нашед мой прежний идеал, 

Я верно б вас одну избрал 

В подруги дней моих печальных, 

Всего прекрасного в залог, 

И был бы счастлив... сколько мог! 

XIV. 

"Но я не создан для блаженства; 

Ему чужда душа моя; 

Напрасны ваши совершенства: 

Их вовсе недостоин я. 

Поверьте (совесть в том порукой), 

Супружество нам будет мукой. 

Я, сколько ни любил бы вас, 

Привыкнув, разлюблю тотчас; 

Начнете плакать: ваши слезы 

Не тронут сердца моего, 

А будут лишь бесить его. 

Судите ж вы, какие розы 

Нам заготовит Гименей 

И, может быть, на много дней. 

XV. 

"Что может быть на свете хуже 

Семьи, где бедная жена 

Грустит о недостойном муже 

И днем и вечером одна; 

Где скучный муж, ей цену зная 

(Судьбу, однако ж, проклиная), 

Всегда нахмурен, молчалив, 

Сердит и холодно-ревнив! 

Таков я. И того ль искали 

Вы чистой, пламенной душой, 

Когда с такою простотой, 

С таким умом ко мне писали? 

Ужели жребий вам такой 

Назначен строгою судьбой? 

XVI. 

"Мечтам и годам нет возврата; 

Не обновлю души моей... 

Я вас люблю любовью брата 

И, может быть, еще нежней. 

Послушайте ж меня без гнева: 

Сменит не раз младая дева 

Мечтами легкие мечты; 

Так деревцо свои листы 

Меняет с каждою весною. 

Так, видно, небом суждено. 

Полюбите вы снова: но... 

Учитесь властвовать собою; 

Не всякий вас, как я, поймет; 

К беде неопытность ведет". 

XVII. 

Так проповедовал Евгений. 

Сквозь слез не видя ничего, 

Едва дыша, без возражений, 

Татьяна слушала его. 

Он подал руку ей. Печально 

(Как говорится, машинально) 

Татьяна, молча, оперлась, 

Головкой томною склонясь; 

Пошли домой вкруг огорода; 

Явились вместе, и никто 

Не вздумал им пенять на то: 

Имеет сельская свобода 

Свои счастливые права, 

Как и надменная Москва. 

XVIII. 

Вы согласитесь, мой читатель, 

Что очень мило поступил 

С печальной Таней наш приятель; 

Не в первый раз он тут явил 

Души прямое благородство, 

Хотя людей недоброхотство 

В нем не щадило ничего: 

Враги его, друзья его 

(Что, может быть, одно и то же) 

Его честили так и сяк. 

Врагов имеет в мире всяк, 

Но от друзей спаси нас, боже! 

Уж эти мне друзья, друзья! 

Об них недаром вспомнил я. 

XIX. 

А что? Да так. Я усыпляю 

Пустые, черные мечты; 

Я только в скобках замечаю, 

Что нет презренной клеветы, 

На чердаке вралем рожденной 

И светской чернью ободренной, 

Что нет нелепицы такой, 

Ни эпиграммы площадной, 

Которой бы ваш друг с улыбкой, 

В кругу порядочных людей, 

Без всякой злобы и затей, 

Не повторил сто крат ошибкой; 

А впрочем, он за вас горой: 

Он вас так любит... как родной! 

XX. 

Гм! гм! Читатель благородный, 

Здорова ль ваша вся родня? 

Позвольте: может быть, угодно 

Теперь узнать вам от меня, 

Что значит именно родные. 

Родные люди вот какие: 

Мы их обязаны ласкать, 

Любить, душевно уважать 

И, по обычаю народа, 

О рожестве их навещать, 

Или по почте поздравлять, 

Чтоб остальное время года 

Не думали о нас они... 

И так, дай бог им долги дни! 

XXI. 

Зато любовь красавиц нежных 

Надежней дружбы и родства: 

Над нею и средь бурь мятежных 

Вы сохраняете права. 

Конечно так. Но вихорь моды, 

Но своенравие природы, 

Но мненья светского поток... 

А милый пол, как пух, легок. 

К тому ж и мнения супруга 

Для добродетельной жены 

Всегда почтенны быть должны; 

Так ваша верная подруга 

Бывает вмиг увлечена: 

Любовью шутит сатана. 

XXII. 

Кого ж любить? Кому же верить? 

Кто не изменит нам один? 

Кто все дела, все речи мерит 

Услужливо на наш аршин? 

Кто клеветы про нас не сеет? 

Кто нас заботливо лелеет? 

Кому порок наш не беда? 

Кто не наскучит никогда? 

Призрака суетный искатель, 

Трудов напрасно не губя, 

Любите самого себя, 

Достопочтенный мой читатель! 

Предмет достойный: ничего 

Любезней верно нет его. 

XXIII. 

Что было следствием свиданья? 

Увы, не трудно угадать! 

Любви безумные страданья 

Не перестали волновать 

Младой души, печали жадной; 

Нет, пуще страстью безотрадной 

Татьяна бедная горит; 

Ее постели сон бежит; 

Здоровье, жизни цвет и сладость, 

Улыбка, девственный покой, 

Пропало все, что звук пустой, 

И меркнет милой Тани младость: 

Так одевает бури тень 

Едва рождающийся день. 

XXIV. 

Увы, Татьяна увядает, 

Бледнеет, гаснет и молчит! 

Ничто ее не занимает, 

Ее души не шевелит. 

Качая важно головою, 

Соседи шепчут меж собою: 

Пора, пора бы замуж ей!.. 

Но полно. Надо мне скорей 

Развеселить воображенье 

Картиной счастливой любви.