Мусорный тупичок. В конце этого закоулочка стоял большой серый 

дом, с виду напоминавший огромный мусорный ящик. 

Над входной дверью, которая поминутно открывалась, пропуская 

все новых коротышек, висела вывеска с надписью: "Общедоступная 

гостиница "Тупичок". 

Теперь уже неизвестно в точности, называлась ли гостиница 

так, потому что помещалась в тупичке, или же улица была названа 

тупичком вследствие того, что здесь была гостиница с таким 

названием. 

Незнайка и Козлик вошли в дверь и очутились перед конторкой 

с окошечком. Заглянув в окошечко, Козлик спросил: 

-- У вас найдется два места по десять сантиков? 

Кто-то, кого не видел стоявший сбоку Незнайка, ответил: 

-- Найдется. Минус второй этаж, места двести пятнадцать и 

двести шестнадцать. 

Козлик протянул в окошечко деньги и получил два жестяных 

жетона, на которых были выбиты цифры: "215" и "216". 

-- А что значит -- минус второй этаж? -- заинтересовался 

Незнайка. -- Почему минус? 

-- Этот дом не только поднимается вверх, но и опускается 

вниз, под землю, -- объяснил Козлик. -- Все этажи, которые 

вверх, те -- плюс, а которые вниз, те -- минус. Минус второй 

этаж -- это значит второй подземный этаж. 

-- А почему нам нельзя вверх? 

-- Вверх дороже, -- ответил Козлик. -- Вот разбогатеем, 

переселимся наверх. 

Спустившись по грязной деревянной лестнице на два этажа 

вниз, наши друзья вошли в дверь и очутились в огромной комнате 

с низким, прогнувшимся, закопченным потолком. Первое 

впечатление у Незнайки было, будто он снова попал в каталажку. 

Такие же складские полки с лежавшими на них коротышками, такая 

же чугунная печь с длинными, тянувшимися через все помещение 

трубами, такая же тусклая лампочка под потолком. Вся разница 

заключалась в том, что здесь было гораздо грязней и тесней. 

Полки были не из пластмассы, как в каталажке, а из грубых, 

почерневших, неотесанных деревянных досок, и стояли они так 

тесно, что между лежавшими на них коротышками, казалось, трудно 

было просунуть палец. 

В отличие от арестованных, которые томились в каталажке, 

здешние обитатели пользовались гораздо большей свободой. Каждый 

здесь считал себя вправе делать все, что ему приходило в 

голову. Многие не только пекли картошку в золе, но и варили в 

жестянках из-под консервов похлебку, жарили какие-то длинные, 

бесформенные коржи из теста, развешивая их на горячих жестяных 

трубах. На этих же трубах висели, вперемежку с коржами, чьи-то 

носки, сохнущее после стирки белье, изорванное до последней 

степени тряпье, бывшее когда-то одеждой, даже чьи-то ботинки. 

От всего этого жарящегося, варящегося, пекущегося, сохнущего 

и просто чадящего в помещении стоял такой удушливый запах, что 

у Незнайки перехватило дыхание и помутилось в глазах. 

Почувствовав головокружение, он зашатался и принялся хвататься 

руками за стенку. Видя, что Незнайка неожиданно побледнел, 

Козлик подхватил его под руки и сказал, что это ничего, что это 

у него с непривычки и постепенно пройдет. 

-- Старайся только не дышать носом. Дыши ртом, -- советовал 

Козлик. 

Незнайка старательно зажал пальцами нос. Понемногу он 

отдышался и пришел в себя. 

-- Теперь тебе надо полежать, и все будет хорошо, -- утешал 

его Козлик. 

Поддерживая Незнайку под руку, он провел его между рядами 

полок, словно по лабиринту. Увидев приколоченные к полкам 

таблички с цифрами "215" и "216", Козлик остановился. 

-- Вот и наши места, -- сказал он. 

Недолго думая Незнайка залез на полку и увидел, что здесь не 

было даже матраца, а вместо подушки лежал простой деревянный 

чурбан. 

-- Что это? -- удивился он. -- Как же здесь спать? 

-- Спи, да и все тут, -- отозвался коротышка с соседней 

полки. -- Уж если захочешь, так и на голой доске заснешь, а не 

захочешь, так и на мягкой перине будешь без сна валяться. 

-- Это ты верно, братец, -- подхватил другой коротышка. -- 

Когда-то и в этой ночлежке были матрацы да подушки, так, 

поверишь, дошло до того, что никто спать не мог. 

-- Это почему же? -- заинтересовался Незнайка. 

-- Потому что в матрацах развелись клопы и другие вредные 

насекомые. От них, поверишь ли, никому житья не было. Зато 

когда матрацы пришли в негодность, хозяин этой гостиницы 

господин Дрянинг решил новых не заводить, а старые приказал 

сжечь вместе с клопами. Истинное благодеяние учинил! С тех пор 

хорошо стало. 

-- И нам хорошо, и господину Дрянингу тоже неплохо: не нужно 

тратиться на матрацы, -- вступил в разговор третий коротышка. 

-- Ты, братец, на Дрянинга не сердись, -- сказал первый. -- 

Он коротышка хороший. Истинный благодетель наш. Так и в газетах 

пишут. Если бы не он, сколько коротышек осталось бы без 

ночлега! В какой ты еще гостинице найдешь место за десять 

сантиков?.. Эх ты! Недаром тебя называют Строптивым! 

-- А тебя недаром зовут Покладистым, -- ответил Строптивый. 

-- Думаешь, Дрянинг эту ночлежку для нашего с тобой 

удовольствия построил? Как бы не так. Для собственной выгоды! 

-- Какая же выгода в десяти сантиках? Если бы он гнался за 

выгодой, то построил бы гостиницу, в которой можно фертинг за 

номер брать, а то и два. А он о бедных заботится, о тех, у кого 

нет фертингов. Так и в газете писали! 

-- Экий же ты тюфячок, братец! Мало ли что в газетах 

напишут! Для того чтоб хорошую гостиницу построить, надо много 

денег затратить. Да и на обстановку надо потратиться. В хорошей 

гостинице ты получишь за фертинг целую комнату, а здесь нас 

гляди сколько напихано: один над другим лежит! С каждого десять 

сантиков -- это получится выгодней, чем по фертингу за целую 

комнату брать, -- сказал Козлик. 

-- Говорят, этот Дрянинг накупил в каждом городе на окраинах 

участков земли по дешевке и настроил вот таких гостиниц, вроде