долину, Скуперфильд обнаружил, что это был вовсе не снег, а 

туман, который начал сгущаться над охладившейся за ночь землей. 

Слой тумана стелился так низко и был так плотен, что 

Скуперфильд брел в нем, словно по горло в воде. Со стороны 

могло показаться, будто над покрывшим всю долину дымящимся 

морем плыла лишь голова Скуперфильда в черном цилиндре. 

Скуперфильду и самому казалось, будто руки, и ноги, и даже 

само туловище у него исчезли, а осталась одна голова, которая 

неизвестно на чем и держалась. Когда ему случалось посмотреть 

вниз, он видел лишь смутные очертания своих плеч. Когда же он 

глядел вверх, то видел серебристую, местами вспыхивающую 

розоватыми и голубоватыми отблесками поверхность лунного неба, 

представлявшуюся ему нагромождением исполинских металлических 

скал, каким-то чудом повисших в воздухе. 

Нечего, конечно, и говорить, что Скуперфильд и прежде мог 

сколько угодно любоваться красотой утреннего неба, но прежде 

ему не приходилось просыпаться так рано. Погруженный по горло в 

туман, который тянулся во все стороны до самого горизонта, 

Скуперфильд оставался как бы один на один с загорающимся 

чистыми, нежными и сверкающими красками утренним небом, и это 

зрелище наполняло его каким-то возвышенным и торжественным 

чувством. Ему казалось, что он открыл в природе какую-то новую, 

неизведанную, никем не виданную красоту, и он жалел лишь о том, 

что никогда не учился рисовать и не может изобразить красками 

эту величественную картину, с тем чтоб унести ее с собой и уже 

никогда с ней не расставаться. 

Ощущая, будто что-то как бы распирает его изнутри, 

Скуперфильд испытывал неизъяснимое желание обнять 

распростершееся над ним небо. И он чувствовал, что сможет 

сделать это, если только протянет руки. И он протянул руки, но 

как раз в тот же момент потерял под ногами почву и покатился в 

овраг. 

Перекувырнувшись несколько раз через голову, он скатился на 

дно оврага и остался лежать ничком, разбросав в стороны руки. 

Мелкие камешки и комья сухой земли, катившиеся вслед за ним, 

некоторое время колотили его по спине. Вскоре это движение 

прекратилось. Ощупав себя со всех сторон, Скуперфильд убедился, 

что не переломал ребер, и принялся шарить руками вокруг, 

надеясь отыскать свалившийся с головы цилиндр. К счастью, 

цилиндр оказался неподалеку. Вытряхнув попавшие в него камешки, 

Скуперфильд водворил свой головной убор на принадлежащее ему 

место и стал осматриваться по сторонам. Впрочем, это не имело 

никакого смысла, так как в тумане ровным счетом ничего не было 

видно. 

Ощупывая перед собой землю тростью, Скуперфильд добрался до 

противоположного склона оврага и стал карабкаться по нему 

вверх. Несколько раз он срывался и скатывался обратно, но 

наконец ему все же удалось выбраться на поверхность. 

Отдышавшись немного и заметив, что туман стал прозрачнее, 

Скуперфильд отправился дальше. 

Вскоре туман рассеялся, и Скуперфильд обнаружил, что шагает 

по рыхлой земле, усаженной какими-то темно-зелеными, ломкими 

кустиками, достигавшими ему до колен. Выдернув из земли один 

кустик, он увидел несколько прицепившихся к корням желтоватых 

клубней. Осмотрев клубни внимательно, Скуперфильд начал 

догадываться, что перед ним самый обыкновенный картофель. 

Впрочем, он далеко не был уверен в своей догадке, так как до 

этого видел картофель только в жареном или вареном виде и к 

тому же почему-то воображал, что картофель растет на деревьях. 

Отряхнув от земли один клубень, Скуперфильд откусил кусочек 

и попробовал его разжевать. Сырой картофель показался ему 

страшно невкусным, даже противным. Сообразив, однако, что никто 

не стал бы выращивать совершенно бесполезных плодов, он сунул 

вытащенные из земли полдесятка картофелин в карман пиджака и 

отправился дальше. 

Шагать по рыхлой земле, беспрерывно путаясь ногами в 

картофельной ботве, было очень утомительно. Скуперфильд на все 

лады проклинал коротышек, вздумавших, словно ему назло, 

взрыхлить вокруг землю и насадить на его пути все эти кустики. 

Как и следовало ожидать, ему все же удалось в конце концов 

добраться до края картофельного поля. Выбравшись на твердую 

почву, Скуперфильд облегченно вздохнул и в тот же момент ощутил 

доносившийся откуда-то запах дыма. От этого запаха на него 

словно повеяло теплом и домашним уютом. 

"Раз есть дым -- значит, есть и огонь, а раз есть огонь -- 

значит, гдето готовится пища", -- сообразил Скуперфильд. 

Оглядевшись по сторонам, он заметил вдали заросли лозняка и 

поднимавшуюся над ним струйку дыма. Припустив изо всех сил, 

Скуперфильд продрался сквозь заросли лозняка и очутился на 

берегу реки. Выглянув из-за кустов, он увидел, что река в этом 

месте делала поворот, образовав небольшой полуостров. Плакучие 

ивы с изогнутыми стволами склонились над рекой и свешивали в 

воду свои длинные ветви с серебристо-зелеными, непрерывно 

колеблющимися листочками. Прозрачные струйки воды тихо 

плескались в корнях деревьев. Двое коротышек плавали неподалеку 

от берега и, казалось, что-то искали в реке. То один, то другой 

исчезали под корягами, а вынырнув, старательно отфыркивались. 

Двое других сидели на берегу у костра и подкладывали сухие 

сучья в огонь. 

У самой воды под большой, старой ивой стоял дом не дом, 

хижина не хижина, а скорее какая-то сказочная избушка. Все ее 

стены были испещрены какими-то непонятными картинками. На одной 

картинке был изображен коротышка в клетчатом плаще и с трубкой 

в зубах. На другой -- точно такой же коротышка, и тоже с 

трубкой, но почему-то перевернутый вверх ногами. Над этим 

перевернутым коротышкой была чьято огромная нога в начищенном 

до яркого блеска ботинке. Рядом была банка с черникой, зеленые