мягком диване, и вели разные разговоры. От нечего делать 

Незнайка часто смотрел на висевшую на стене картину с 

непонятными кривульками и загогулинками и все силился понять, 

что на ней нарисовано. 

-- Ты, братец, лучше на эту картину не смотри, -- говорил 

ему Козлик. -- Не ломай голову зря. Тут все равно ничего понять 

нельзя. У нас все художники так рисуют, потому что богачи 

только такие картины и покупают. Один намалюет такие вот 

загогулинки, другой изобразит какие-то непонятные закорючечки, 

третий вовсе нальет жидкой краски в лохань и хватит ею посреди 

холста, так что получится какое-то несуразное, бессмысленное 

пятно. Ты на это пятно смотришь и ничего не можешь понять -- 

просто мерзость какая-то! А богачи смотрят да еще и 

похваливают. "Нам, говорят, и не нужно, чтоб картина была 

понятная. Мы вовсе не хотим, чтоб какой-то художник чему-то там 

нас учил. Богатый и без художника все понимает, а бедняку и не 

нужно ничего понимать. На то он и бедняк, чтоб ничего не 

понимать и в темноте жить". Видишь, как рассуждают!.. Я таких 

рассуждений вдоволь наслушался, когда работают у мыльного 

фабриканта. Есть такой мыльный фабрикант Грязинг. Только я у 

него не на фабрике работал, а в доме. Истопником был. Ну, 

братец, нагляделся я, как богачи-то живут! Домище у него 

огромный! Комнат видимо-невидимо! Одних печей приходилось 

двадцать пять штук топить, не считая каминов. А парового 

отопления господин Грязинг не хотел у себя заводить. С 

каминами, говорит, вид роскошнее. Автомобилей у него десять 

штук было. А костюмов -- хоть пруд пруди! Как соберется в гости 

ехать, так часа два думает, какой костюм надеть. Честное слово, 

не вру! Слуг у него -- не перечесть. Один слуга обед варит, 

другой на стол подает, третий посуду моет, четвертый ковры 

пылесосит. Шоферов -- пять штук. Пока один господина Грязинга 

на автомобиле катает, остальные четверо в прихожей в шахматы 

дуются. Утром, как только Грязинг проснется, сейчас же в 

электрический звонок звонит, чтоб несли ему одеваться. Принесут 

ему, значит, одежду, начнут одевать, а он только руки 

подставляет да ноги протягивает. Потом посадят его перед 

зеркалом, начнут причесывать, намажут нос вазелином, чтоб 

хороший цвет был, а он сидит да глазами хлопает -- всего и 

дела-то! Проголодается он, так вот перед зеркалом сидя, -- и 

завтракать. Часа два за столом сидит -- вот не сойти с места! 

Потом поваляется на диване и едет в гости или на автомобиле 

кататься. Вечером наедут к нему приятели, приятельницы. Заведут 

музыку, танцы. Разгуляются так, что поломают всю мебель, 

разобьют рояль и разъедутся по домам. Потом вспоминают: вот, 

говорят, хорошо повеселились! 

-- А зачем же мебель ломать? -- удивился Незнайка. 

-- Ну, так у них полагается. Не знают, чем занять себя от 

безделья, ну, давай, значит, мебель ломать. Так и в 

приглашениях пишут: "Просим пожаловать к нам на журфикс. Будут 

разломаны двенадцать кресел, четыре дивана плюшевых, два рояля, 

раздвижной стол и разбиты все окна. Сбор гостей в шесть часов 

вечера. Просьба прибыть без опоздания". 

-- Ну, а потом, что же они, без мебели сидят? 

-- Вот чудак! Мебель они новую купят. 

-- Даром только деньги тратят! -- проворчал Незнайка. -- 

Лучше бедным отдали бы. 

-- Дожидайся! Бедным отдавать они не любят. Это неинтересно. 

-- Что же, этот Грязинг только и делал, что на диване 

валялся да мебель ломал? -- спросил Незнайка. -- А когда же он 

своей фабрикой управлял? 

-- Зачем же ему фабрикой управлять? Для этого у него 

управляющий есть. Раз в неделю управляющий приходит к нему с 

отчетом. А он как увидит, что доходы от фабрики уменьшились, 

сейчас же управляющего вон и назначит нового. Вот новый и 

начнет стараться, чтобы доходы были побольше: уменьшит плату 

рабочим, повысит цены на мыло. Таким образом, сам Грязинг 

ничего не делает, а денежки наживает. Уже несколько миллионов 

нажил. 

-- К чему же богачам столько денег? -- удивился Незнайка. -- 

Разве богач может несколько миллионов проесть? 

-- "Проесть"! -- фыркнул Козлик. -- Если бы они только ели! 

Богач ведь насытит брюхо, а потом начинает насыщать свое 

тщеславие. 

-- Это какое тщеславие? -- не понял Незнайка. 

-- Ну это когда хочется другим пыль в нос пустить. Например, 

один богач построит себе большой дом, а другой посмотрит и 

говорит: "Ах, ты такой дом построил, а я отгрохаю вдвое 

больше!" Один заведет себе повара да лакея, а другой говорит: 

"Ну так я себе заведу не только повара и лакея, а еще и 

швейцара". Один наймет целый десяток слуг, а другой говорит: 

"Ну так я найму два десятка, да еще сверх того пожарника в 

каске у себя во дворе под навесом поставлю". Один заведет три 

автомобиля, другой тут же заведет пять. Да еще и хвастает: "Я, 

говорит, лучше его. У него только три автомобиля, а у меня 

целых пять". Каждому, понимаешь, хочется показать, будто он 

лучше других, а так как ум, доброта, честность у нас ни во что 

не ценятся, то хвалятся друг перед другом одним лишь 

богатством. И тут уж никакого предела нет. Тщеславие такая 

вещь: его ничем не насытишь. Я сам, братец, изведал, какая это 

скверная штука. Я ведь не всегда бедняком был. Правда, я и 

богачом не был. Просто у меня постоянная работа была. Я тогда 

на завод поступил и зарабатывать стал прилично. Даже на черный 

день начал деньги откладывать, на тот случай, значит, если 

снова вдруг безработным стану. Только трудно, конечно, было 

удержаться, чтоб не истратить денежки. А тут все еще стали 

говорить, что мне надо купить автомобиль. Я и говорю: зачем мне 

автомобиль? Я могу и пешком ходить. А мне говорят: пешком 

стыдно ходить. Пешком только бедняки ходят. К тому же