"Топтуны", конечно, шоферюгу схватили за грудки - убирай, кричат, свою помойку, заблокировал опермашину, шипят, по твоей вине упустили государственного преступника! Шоферюга, нормально, возмущается - какая же, говорит, это вам помойка, если в ней хлеб, наше богатство. Они ему по шее, сами к фургону, пока разворачивались из-под арки, киоск "Союзпечати" своротили. Выскочила "Волга" на оперативный простор, а простор, конечно, он и есть простор - пустыня, только мигалки желтые работают. Ничего, говорит один "топтун", далеко не уйдет. Ну, теперь дадут нам, ребята, по мешку мешалкой, говорит второй "топтун". Эй, говорит третий "топтун" шоферюге, дай-ка нам свежего хлеба по батону. Нате, сказал шоферюга и принес им три горячие булки, пусть пожрут мужики, перед служебными неприятностями. 

Лучников остановил своего "жигуленка" на Старом Арбате, облачился в найденное на заднем сиденье двустороннее английское пальто, почувствовал себя почему-то весьма комфортно и углубился в переулки, в те самые, которые вызывали у него всегда обманчивое ощущение нормальности, разумности и надежности русской жизни. 

На углу Сивцева Вражка и Староконюшенного (слова-то какие нормальные!) зиждился старый дом, во дворе которого зиждился дом еще более старый, а во дворе этого дома, то есть за третьей уже проходной, помещался совсем уже полуаварийный шестиэтажный памятник серебряного века, в котором на последнем этаже жил музыкант Дим Шебеко в квартире, которую он называл "коммунальным убежищем", или сокращенно "комубежаловкой". 

Был второй час ночи, весь дом спал, но из "комубежаловки" доносились голоса и смех. Образовалось это логово молодой Москвы довольно любопытным образом. Когда-то Дим Шебеко со своей матерью занимал здесь две комнаты в большой коммунальной квартире, где шла обычная коммунальная жизнь со всеми дрязгами, склоками и кухонными боями. Между тем Дим Шебеко подрастал в рок-музыканта и в конце концов стал им, вот именно Димом Шебекой. Параллельно подрастали дети и в других комнатах квартиры, и все постепенно становились либо музыкантами, либо фанатиками музыки. Тогда решено было вес старье попереть из "комубежаловки", началась сложнейшая система обменов под личным руководством Дима Шебеко, и в результате образовалась "свободная территория Арбата". Участковый только руками разводил - у всех квартиросъемщиков лицевые счета на законном основании. 

Дверь в "комубежаловку" всегда была открыта. Лучников толкнул ее и увидел, что шагнуть негде: вся передняя уставлена аппаратурой, завалена рюкзаками и чемоданами. "С2Н5ОН" явно собиралась в дорогу. Мальчики и девочки вытаскивали из комнат и сваливали в прихожей все больше и больше добра. Роскошно поблескивали в тусклом свете два барабана "Премьер" и три гитары "Джонсон". За последний год группа явно разбогатела. 

- Где Дим Шебеко? - спросил Лучников у незнакомой девицы в майке с надписью "Аs dirtу аs honest". 

- Чай пьет. - Девица мотнула головой в сторону ярко освещенной двери. 

Дим Шебеко был, конечно, не только музыкальным лидером оркестра, но и духовным его отцом, гуру. 

Он сидел во главе стола и пил зеленый узбекский чай из пиалы. Все остальные присутствующие тоже пили чай. Парадокс заключался в том, что группа, названная молекулой спирта, по идейным соображениям не употребляла спиртных напитков, таково было нынешнее направление Дима Шебеко - никаких допингов, кроме музыки. 

Многие музыканты знали Лучникова: он им уже несколько лет привозил самые свежие диски и журнал "Down beаt". Новичкам он был тут же представлен как "Луч Света в Темном Царстве". Весь оркестр, забыв о сборах в дорогу, сгрудился вокруг стола. 

- Мы уезжаем на гастроли. Луч, - не без некоторой гордости сказал Дим Шебеко. - Едем на гастроли в город Ковров. 

- Что это за город такой? - спросил Лучников. 

- Город Ковров знаменит мотоциклами "Ковровец", - объяснили ему. 

- Нормальные гастроли. Луч, - сказал совсем уже важно Дим Шебеко. - Город Ковров платит нам большие бабки и дает автобус. Можешь себе представить. Луч, город Ковров жаждет услышать современный джаз-рок. 

- Возьмите меня с собой, ребята, - попросил Лучников. - Мне нужно смыться от ГБ. 

- Возьмем Луча с собой, чуваки? - спросил Дим Шебеко. 

- Конечно, возьмем, - сказали вес и заулыбались Лучникову. 

- Постараемся вас спрятать, господин Лучников. 

- А чего они от тебя хотят? - спросил Дим Шебеко. 

- Да ничего особенного, - пожал плечами Лучников. - Окружают заботой. Хотят все знать. А я хочу без них поездить по своей родной стране. Мне интересно знать, как живет моя родная страна. Что я, не русский? 

- Луч - настоящий русский, - пояснил Дим Шебеко своим новичкам. - Он - редактор русской газеты в Симфи. 

- Во кайф! - восхитились совсем юные новички. - Говорят, там у вас на Острове сплошной кайф, это правда? 

- Частично, - сказал Лучников. 

Нежнейшая, свежайшая девушка поцеловала его в губы усы. 

- Это как понимать? - спросил Лучников. 

- Это как понимать. Галка? - поднял брови Дим Шебеко. 

- По национальному признаку, - несколько туманно пояснила девушка. 

- А разве это возможно - убежать от ГБ? - спросил какой-то мальчик с кожаной лентой на лбу. - Мне кажется, это просто невозможно. 

- Ха-ха-ха! - вскричал Дим Шебеко. - По этому поводу все справки у нашего тромбониста Бен-Ивана. Сколько раз ты пересекал государственную границу, Бен-Иван? 

Все посмотрели на маленького темного волосатика в солдатской рубашке, который на краешке стола тихо ел кусочек черного хлеба. 

- Два раза, - тихо сказал Бен-Иван. - Пока два раза. Может быть, в третий раз отправлюсь. 

- Вы шутите, Бен-Иван? - спросил Лучников. 

- Нет-нет, не шучу, - сказал Бен-Иван. - У меня есть друзья в среде венгерских контрабандистов, и я вместе с ними пересекаю государственную границу в Карпатах. 

Бенджамен Иванов родился в 1952 году, в разгар травли "безродных космополитов". Странные люди, его родители, как раз в ответ на эту кампанию и вписали ему в метрику английское имя.