- Вот поэтому я так отлично сейчас трудоустроен, - пояснил муж. - Вы понимаете? 

Лучников посмотрел на Татьяну - как, дескать, себя вести? - но она как будто и не думала ему подсказывать, хохотала, наслаждалась ситуацией. 

- Понимаете, о чем я говорю? - Десятиборец настойчиво пялил на Лучникова глаза над своей четвертой рюмкой. 

- Понимаю. 

- Ни черта вы не понимаете. У вас там спортсменов сразу забывают, наглухо, а у нас постоянная забота. Это понятно? 

- Понятно. 

- Что-то не замечаю, что вам понятно. По лицу такого не определяется. 

- Ой, умру! - Татьяна заваливалась на спинку стула. - Андрюша, сделай умное лицо. 

- Напрасно смеешься. - Десятиборец взял жену за плечико. - У них одно, у нас другое. Вон товарищ тебе подтвердит без всякой пропаганды. 

- У нас, конечно, не то, не так масштабно, - подтверждал Лучников, искоса поглядывая на Сашу, который сидел на тахте, поджав ногу. - У нас там Комитета по спорту вовсе нет. Все пущено на самотек. Многие виды изрядно хромают. 

- Вот! - вскричал десятиборец, глядя в лицо своей жене, которая в этот момент, надув укоризненно губки, кивала чужеземцу - как, мол, вам не ай-я-яй. 

- Что и требовалось доказать! - Четвертая рюмка ухнулась в бездонные глубины. - А теперь ты еще скажи, что советские спортсмены - профессионалы! 

- Никогда этого не скажу. - Лучников решительно открестился от такого приглашения. 

- А ты скажи, скажи, - напирал Суп. - Думаешь, не знаем, что ответить? 

- Он недавно на семинаре был по контрпропаганда, - любезно пояснила Татьяна. 

Милочка в куртке и шапке, с сумкой через плечо прошла через комнату к выходу и сердито там хлопнула дверью - си, видимо, не нравилась бурно развивающаяся родительская пьянка. 

- Фи-гу-рист-ка, - запоздало показал ей вслед слегка уже неверным пальцем десятиборец. - Сколько на вашей белогвардейщине искусственных катков? 

- Три, - сказал Лучников. 

- А у нас сто три! 

Саша вытащил ногу из-под попки и направился в прихожую. "Моя походка, - подумал Лучников, - или его?" Гордо неся гордый лучниковский нос, Саша закрыл за собой дверь плотно и решительно. Явно дети здесь в оппозиции к коньячным беседам родителей. 

- Хоккей, - кивнул ему вслед папа Суп. - Большое будущее! 

- Ну, вот мы и одни. - почти бессмысленно захохотала Татьяна. 

- Так почему же ты не отвечаешь на мой вопрос? - Десятиборец придвинул свой стул ближе к Лучникову и снова налил рюмки. - Ну! Профессионалы мы или любители? 

- Ни то, ни другое, - сказал Лучников. 

- То есть? 

- Спортсмены в СССР - государственный служащие, - сказал Лучников. 

Шестая рюмка повисла в воздухе. Челюсть у десятиборца отвалилась. Таня зашлась от восторга. 

- Андрюшка, браво! Суп! Ты готов! Сейчас лягушку проглотишь! К такому повороту их на семинаре не подготовили! 

Она раскачалась на стуле и влепила Лучникову поцелуй в щеку. Стул из-под нее вылетел, но она не упала (атлетические реакции!), а перелетела на колени к Лучникову и влепила ему еще один поцелуй уже в губы. 

- Ты, однако. Татьяна... - пробормотал десятиборец. - Все же невежливо, между прочим... чужого человека и губы... 

- Да он же нам не чужой, - смеялась Таня и щекотала Лучникова. - Он ним идеологически чужой, а по крови свой. Русский же. 

- В самом деле русский? - удивился супруг. Лучников чрезвычайно вдруг удивился, обнаружив себя в зеркале стоящим с открытым гневным лицом и с рукой, в собственническом жесте возложенной на плечи Татьяны. 

- Да я в сто раз более русский, чем вы, товарищ Суп! Мы от Рюриковичей род ведем!.. 

- Рюриковичи... белорусы... - хмыкнул десятиборец. - Дело не в этом. Главное, чтобы внутренне был честный, чтобы ты был не реакционный! Ходи за мной! 

Железной лапой он взял Лучникова за плечо. Таня, не переставая смеяться, нажала клавишу музыкальной системы. В квартире зазвучала "Баллада о Джоне и Йоко". Под эти звуки троица проследовала в темную спальню, где, словно гигантская надгробная плита, светилось под уличным фонарем супружеское ложе. 

- Мне хочется домой в огромность квартиры, наводящей грусть, - вдруг нормальным человеческим тоном произнес десятиборец. 

Лучников ушам своим не поверил. 

- Что? Что? Ушам своим не верю. 

- Суп у нас любитель поэзии, - сказала Таня. - Суп, это чье ты сейчас прочел? 

- Борис Мандельштам, - сказал десятиборец. 

- Видишь! - ликуя, подпрыгивала уже на супружеском ложе Татьяна. - У него даже тетрадки есть с изречениями и стихами, не хала-бала! Интеллигенция! 

- Смотри сюда! - угрожающе сказал десятиборец. - Вот они и здес - этапы большого пути. Места не хватает. 

Вдоль всей стены на полке под уличным фонарем светились статуэтки и кубки. 

- Почему ты зовешь его Суп? - спросил Андрей. - Почему ты так метко его назвала? 

- Это сокращение от "супружник", - хихикнула Татьяна. 

- А почему ты ее зовешь на ты, а меня на вы? - вдруг взревел десятиборец. - Подчеркиваешь превосходство? Он махнул огромной своей ручищей - крюк по воздуху. 

- Что же ты впустую машешь? - сказал Лучников. - Бей мне в грудь! 

- Ха-ха, - сказал Суп. - Вот это по-нашему, по-товарищески. Без дворянских подгребок. 

- Вот оно - спортивное единоборство двух систем! - смеялась Таня, сидя на супружеском ложе. 

В комнате, освещенной только уличным фонарем, она показалась сейчас Лучникову настоящей падлой, сучкой, ждущей, какому кобелю достанется. Скотское желание продрало его до костей, как ошеломляющий мороз. 

- Ну, бей, Суп! - тихо сказал он, принимая тайваньскую стойку. 

Началась драка в лучших традициях. Лучников перехватывал отлично поставленные удары десятиборца и швырял его на кровать. Тот явно не понимал, что с ним происходит, однако по-спортивному оценивал ловкость партнера и даже восхищенно крякал. 

- Прекрати, Андрей, - вдруг сказала Таня трезвым голосом. - Прекрати это свинство. 

- Пардон, почему это я должен прекратить? - сказал Лучников. - Я не толстовец. На меня нападают, я защищаюсь, вот и все. Приемы до конца не довожу. Суп твой цел, и посуда цела... 

Вдруг у него взорвалась голова, и в следующий момент он очнулся, сидя на полу, в осколках, в облаке коньячных паров. Лицо было залито какой-то жидкостью.