- Я вижу, у тебя новинка, - сказал Андрей. - Эрнст Неизвестный... 

- Я купил эту вещь по каталогу, через моего агента в Нью-Йорке, - сказал Арсений и добавил осторожно: - Неизвестный, кажется, сейчас в Нью-Йорке живет? 

- Увы, - проговорил Андрей, приблизился к "Прометею" и положил на него руку. Сколько раз он видел эту скульптуру и трогал ее в мастерской Эрика, сначала на Трубной, потом на улице Гиляровского. 

Они прошли в дом и через темный коридор с африканскими масками по стенам вышли на юго-восточную, уступчатую, многоэтажную часть строения, висящую над долиной. Появился древний Хуа, толкая перед собой тележку с напитками и фруктами. 

- Ю узлкам Андрюса синочек эз юзуаль канисна, - прошипел он сквозь остатки зубов, похожие на камни в устье Янцзы. 

- Ты видишь, не прошло и сорока лет, а Хуа уже научился по-русски, - сказал отец. 

Китаец мелко-мелко затрясся в счастливом смехе, Андрей поцеловал его в коричневую щеку и взял здоровенный бокал "Водкятини". 

- Сделай нам кофе, Хуа. 

Арсений Николаевич подошел к перилам веранды и позвал сына - глянь, мол, вниз, там нечто интересное, Андрей Арсениевич глянул и чуть не выронил "Водкатини": там внизу на краю бассейна стоял его собственный сын Антон Андреевич. Длинная и тонкая дедовская фигура Антошки, белокурые патлы перехвачены по лбу тонким кожаным ремешком, ярчайшие американские купальные трусы почти до колен. В расхлябанной, наглой позе на лесенке бассейна стояло отродье Андрея Арсениевича, его единственный сын, о котором он нот уже больше года ничего не слышал. В воде между тем плавали две гибкие девушки, обе совершенно голые. 

- Явились вчера вечером пешком, с тощими мешками, грязные, - быстро, как бы извиняясь. заговорил Лучников-старший. 

- Кажется, уже отмылись, - суховато заметил Лучников. 

- И отьелись, - засмеялся дед, - Голодные были, как акулы. Они приплыли из Турции с рыбаками... Позови его, Андрей. Попробуйте все-таки... 

- Анто-о-ошка! - закричал Лучников так, как он кричал когда-то, совсем еще недавно, будто бы вчера, когда в ответ на этот крик его сын тут же мчался к нему большими скачками, словно милейший дурашливый пес. 

Так неожиданно произошло и сейчас. Антон прыгнул в воду, бешеным кролем пересек бассейн, выскочил на другой стороне и помчался вверх по лестнице, крича: 

- Хай, дад! 

Как будто ничего и не было между ними: всех этих мерзких сцен, развода Андрея Арсениевича с матерью Антона, взаимных обвинений и даже некоторых пощечин; как будто не пропадал мальчишка целый год черт знает в каких притонах мира. 

Они обнялись и, как в прежние времена, повозились, поборолись и слегка побоксировали. Краем глаза Лучников видел, что дед сияет. Другим краем глаза он замечал, как вылезают из бассейна обе дивы, как они натягивают на чресла ничтожные яркие плавочки и как медленно направляются вверх, закуривая и болтая друг с другом. Мысль о лифчиках, видимо, не приходила им в голову то ли за неимением таковых, то ли за неимением и самой подобной мысли. 

- Познакомьтесь с моим отцом, друзья, - сказал Антон девушкам по-английски. - Андрей Лучников. Дад, познакомься, это Памела, а это Кристина. 

Они были очень хорошенькие и молоденькие, если и старше девятнадцатилетнего Антона, то ненамного. Памела, блондинка с пышной гривой выгоревших волос, с идеальными, будто бы скульптурными крепкими грудками. "Калифорнийское отродье, вроде Фары Фосет", - подумал Лучников. Кристина была шатенка, а груди ее (что поделаешь, если именно груди девиц привлекали внимание Лучникова: он не так уж часто бывал в обществе передовой молодежи), груди ее были не столь идеальны, как у подружки, однако очень вызывающие, с торчащими розоватыми сосками. 

Девицы вполне вежливо сказали "nice to meet you" - у Кристины был какой-то славянский акцент - и крепко, по-мужски пожали руку Лучникова. Они подчеркнуто не обращали внимания на свои покачивающиеся груди и как бы предлагали и окружающим не обращать внимания - дескать, что может быть естественнее, чем часть человеческого тела? - и от этой нарочитости, а может быть, и просто от голода у Лучникова зашевелился в штанах старый друг, и он даже разозлился: вновь возникала проклятая, казалось бы, изжитая уже в сумасшедшей череде дней зависимость. 

- Вы, должно быть, из "уимен-либ", бэби? - спросил он девушек. Яростное возмущение. Девчонки даже присвистнули. 

- Мы вам не бэби, - хрипловато сказала Кристина. 

Male chovinist pig, - прорычала Памела и быстро, взволнованно стала говорить подружке: - Из их поколения этой гадости уже не выбьешь. Обрати внимание, Кристи, как он произнес это гнусное словечко "бэби". Как будто в фильмах пятидесятых годов, как будто солдат проституточкам! 

Лучников облегченно расхохотался; значит, просто обыкновенные дуры! Дружок в штанах тоже сразу успокоился. 

- Ребята, вы не обижайтесь на моего дадди, - сказал Антон. - Он и впрямь немного олд-таймер. Просто вы его своими титьками взволновали. 

- Простите, джентльмены, - сказал Лучников девушкам, - Я действительно невпопад ляпнул. Грехи прошлого. Почувствовал себя слегка в бордельной обстановке. Ведь я именно солдафон пятидесятых. 

- Будем обедать, господа? - спросил Арсений Николаевич. - Здесь или в столовой? 

- В столовой, - сказал Антон. - Тогда девки, может быть, оденутся. А то бедный мой папа не сможет съесть ни кусочка. 

- Или сьем что-нибудь не то, - пробурчал Лучников. Отец и сын сели рядом в шезлонги. 

- Где же ты побывал за этот год? - спросил Лучников. 

- Спроси, где не был, - по-мальчишески ответил Антон. Он сделал знак Хуа, и тот принес ему драные, разлохмаченные джинсы. Антон вытащил из кармана железную коробочку из-под голландских сигар "Виллем II" и извлек оттуда самокруточку. Понятно - курим "грасс". Именно в присутствии отца закурить "грасс" - вот она, свобода! Неужели он думал когда-нибудь, что я его буду угнетать, давить, ханжески ограничивать? Неужели он, как и эти две дурочки, считает меня человеком пятидесятых? Во всем мире меня считают человеком, определяющим погоду и настроение именно сегодняшнего дня, и только мой собственный сын нашел между нами generation gap. Не слишком ли примитивно? Во всех семьях говорят о "разрыве поколений", значит, и мы должны иметь эту штуку? Может быть, он не слишком умен? Провалы по части вкуса? В кого у него этот крупный нахальный нос? Невысокий, зарастающий по бокам лоб - в мамашу. Но нос-то в кого? Да нет, не открестишься - подбородок мой и зеркальные родинки: у меня над левой ключицей, у него - над правой, у меня справа от пупка, у него - слева, а фигура - в Арсения.