тянулись друг к другу, находя в лихорадочно быстрых объятиях даже больше 

удовлетворения, чем ночью. И пока Эрика еще лежала, стараясь дышать 

ровнее, чтобы унять бешеное биение сердца, Адам, вылезая из постели, 

шептал: "Ну можно ли лучше начать день?" 

Но теперь все это было в прошлом. Они никогда уже по утрам не искали 

близости и редко - по ночам. В любом случае утром они были как чужие. Адам 

быстро просыпался, стремительно следовал раз навсегда заведенной рутине и 

- исчезал. 

Сегодня утром, услышав, как Адам ходит внизу, Эрика подумала было 

нарушить установившийся порядок и присоединиться к нему. Но ведь главное 

для него - скорость: быстрее двигаться и создавать быстроходные машины, 

для производства которых и существовала его группа планирования, - 

последним ее детищем был "Орион", который скоро рассекретят. К тому же 

человек, столь способный, как Адам, может приготовить себе завтрак так же 

быстро, как это делает Эрика, - он даже может приготовить его, если 

потребуется, для полудюжины человек, а такое бывало. Тем не менее Эрика 

все раздумывала, не встать ли и не выйти ли к нему, когда услышала, как 

взревел мотор и Адам умчался на своей машине. Значит - опоздала. 

Куда исчезли все цветы? Куда девались любовь, жизнь, идеальная пара - 

Адам и Эрика Трентон, молодые, еще совсем недавно влюбленные друг в друга? 

Куда, куда?.. И Эрика заснула. 

*** 

Когда она проснулась, дело уже шло к полудню, и водянистое осеннее 

солнце светило сквозь прорези в жалюзи на веранде. 

Снизу доносились постукивание и гул пылесоса - Эрика с облегчением 

подумала: значит, миссис Гуч, приходившая убирать дом дважды в неделю, уже 

за работой и она, Эрика, свободна. Можно будет не заниматься домом, хотя 

последнее время она вообще уделяла ему куда меньше внимания. 

У постели лежала утренняя газета. Должно быть, Адам оставил - такое с 

ним случалось. Взбив повыше подушки, Эрика села в постели - ее длинные 

светлые волосы тотчас рассыпались по плечам - и развернула газету. 

Значительное место на первой полосе было отведено нападкам Эмерсона 

Вэйла на автопромышленность. Эрика наскоро пробежала глазами почти весь 

очерк - он не заинтересовал ее, хотя порою у нее самой возникало желание 

напуститься на автомобильную промышленность. Она никогда не увлекалась 

автомобилями - даже когда переехала в Детройт, - хоть и очень старалась 

ради Адама. Ее даже возмущало то, что столь многие автомобилестроители с 

головой погружаются в свою работу, не оставляя времени ни на что другое. 

Отец Эрики, старший пилот на одной из воздушных трасс, был знатоком своего 

дела, но, выйдя из кабины самолета и направляясь домой, все служебные 

заботы оставлял позади. Его жизненные интересы были сосредоточены вокруг 

семьи, а потом еще - порыбачить, смастерить что-нибудь из дерева, 

почитать, поиграть на гитаре, порой просто посидеть на солнышке. Эрика 

знала, что даже сейчас ее отец и мать проводят гораздо больше времени 

вместе, чем они с Адамом. 

Когда она вдруг объявила о своем намерении выйти замуж за Адама, отец 

сказал ей: "Ты - сама себе хозяйка и всегда поступала, как хотела. Так что 

возражать против твоего намерения я не стану, а если бы даже и стал, это 

ничего бы не изменило, поэтому лучше уж выходи замуж с моего 

благословения, чем без него. А со временем, может, я привыкну к тому, что 

у меня зять почти одних со мной лет. Человек он вроде порядочный, мне он 

нравится. Но об одном я хочу тебя предупредить: он честолюбив, а что такое 

честолюбие - особенно там, в Детройте, - ты еще не знаешь. И если у вас 

жизнь не заладится, так по этой причине". Эрика порой думала: до чего же 

наблюдателен - и до чего прав - был отец! 

Мысли Эрики вернулись к газете и Эмерсону Вэйлу, смотревшему на нее, 

осклабясь, с фотографии над статьей в две колонки. Интересно, каков этот 

молодой критик автомобильной промышленности в постели, подумала она и 

решила: скорее всего никуда не годится. Она слышала, что в его жизни не 

было женщин - как, впрочем, и мужчин, - хотя ему и пытались приклеить 

ярлык гомосексуалиста. Просто слишком стало много усталых, истрепанных 

мужчин. Она небрежно перевернула страницу. 

Ничего такого, что удержало бы ее интерес, не было, начиная с 

международных событий - в мире происходили те же катавасии, что и всегда, 

- и кончая разделом светской хроники, где мелькали привычные фамилии 

автомобильных боссов: Форды принимали итальянскую принцессу, Роши были в 

Нью-Йорке, Таунсенды присутствовали на симфоническом концерте, а Чейпины 

охотились на уток в Северной Дакоте. На следующей странице Эрика 

задержалась взглядом на колонке, подписанной "Энн Лэндерс", и тут же стала 

мысленно составлять письмо к ней: "Моя проблема, Энн, - обычная проблема 

замужней женщины. По этому поводу много шутят, но шутки выдумывают люди, с 

которыми ничего подобного не происходит. А истина чрезвычайно проста: 

говоря откровенно, мне просто не хватает мужского внимания... Уже давно 

между мной и мужем ничего нет..." 

Нетерпеливо, со злостью Эрика скомкала газету и отбросила одеяло. 

Выскользнув из постели и подойдя к окну, она резко дернула за шнур - 

комнату залил дневной свет. Затем она поискала глазами сумку из коричневой 

крокодиловой кожи, с которой выходила накануне, - сумка лежала на 

туалетном столике. Эрика порылась в ней, нашла маленькую кожаную книжечку 

и, листая странички, направилась к телефону, стоявшему у кровати с той 

стороны, где спал Адам. Она, не раздумывая, быстро набрала номер. Руки у 

нее дрожали, и она положила книжечку на кровать рядом с собой. Женский 

голос произнес: 

- "Детройтские подшипники и автодетали". Эрика назвала имя, 

записанное у нее в книжке такими каракулями, что только она могла их 

разобрать. 

- В каком отделе он работает? 

- По-моему, в отделе сбыта. 

- Одну минутку. 

До Эрики доносился гул пылесоса. Пока он гудит, она могла быть 

уверена, что миссис Гуч не подслушивает. 

В трубке раздался щелчок и послышался другой голос, но не тот,