родителей, а двуличную мораль, не старые критерии как таковые, а лицемерие 

и самообман, которые слишком часто прикрывают систему так называемых 

ценностей. Собственно, настало время поиска, активного эксперимента в 

духовной сфере, отчего человечество только выиграет. 

Но все усилия Барбары оказались тщетными. Мэтт, не будучи человеком 

проницательным, воспринимал происходившие вокруг перемены лишь как нечто 

негативное и разрушительное. 

В таком настроении, да к тому же усталый и измученный непроходящей 

болью в желудке, Мэтт вернулся домой и обнаружил там Барбару, а с ней 

гостя. Гостем был Ролли Найт. 

Несколько часов назад Барбара при содействии Леонарда Уингейта 

встретилась с Ролли в центре. Ей хотелось побольше узнать о том, как живут 

и что думают черные обитатели города - в частности Ролли - о самом городе, 

а также о программе найма неквалифицированной рабочей силы. Барбара 

намеревалась включить в текст к фильму "Автосити", монтаж которого уже 

завершался, то, что услышит от Ролли Найта. 

Вначале Барбара повезла его в пресс-клуб, но там было необычно шумно 

и многолюдно, и Ролли чувствовал себя очень скованно. Тогда Барбаре пришла 

в голову идея поехать к ней домой. На том и порешили. 

Она смешала для себя и для гостя виски с содовой, быстро приготовила 

незатейливую еду - яичницу с ветчиной - и принесла на подносах в гостиную. 

Ролли постепенно освоился и стал охотно отвечать на все ее вопросы. 

Некоторое время спустя Барбара принесла бутылку с виски и еще раз 

налила себе и ему. За окном сгущались сумерки - ясный погожий день 

сменялся ночью. 

Ролли внимательно оглядел уютную, со вкусом, но, в общем, скромно 

обставленную комнату. 

- Сколько отсюда до угла Блейн и Двенадцатой улицы? - спросил он. 

- Около восьми миль, - ответила Барбара. 

Он покачал головой и усмехнулся: 

- А я думаю, все восемьсот, а? 

Ролли как раз жил на углу Блейн и Двенадцатой улицы. 

Барбара только что вкратце записала то, что сказал ей Ролли, подумав, 

что с этого как раз можно будет начать, когда в комнату вошел ее отец. 

И замер на пороге. 

Не веря своим глазам, он глядел на Барбару и Ролли Найта, сидевших 

рядышком на диване, со стаканами в руках; на полу между ними стояла 

бутылка виски, рядом - поднос с грязной после ужина посудой. В 

растерянности Барбара выпустила из рук блокнот, и он упал на пол. 

Хотя Ролли Найту и Мэтту Залески никогда не приходилось разговаривать 

на заводе, они мгновенно узнали друг друга. Мэтт, ничего не понимая, 

посмотрел на Ролли, потом на Барбару. Ролли ухмыльнулся, с демонстративным 

спокойствием опрокинул в рот виски, потом вдруг засуетился. Облизнул губы. 

- Привет, папа! - воскликнула Барбара. - А это... Ее прервал резкий 

голос Мэтта. Выкатив на Ролли глаза, он проговорил: 

- Какого черта ты рассиживаешься здесь, в моем доме?.. 

За долгие годы руководства автомобильным заводом, на котором 

значительную часть рабочей силы составляли черные, Мэтт в силу 

необходимости приобрел умение терпимо относиться к ним. Но это всегда была 

только личина. А под нею до сих пор прятались взгляды его польских 

родителей и их соседей по Уайандотту, которые считали негров 

неполноценными людьми. И сейчас, увидев, что родная дочь принимает 

чернокожего в его доме, Мэтта охватила неудержимая ярость, которую лишь 

усугубляли усталость и напряжение последних дней. Он уже не отдавал себе 

отчета ни в своих словах, ни в действиях. 

- Папа, - резко проговорила Барбара, - это мой друг мистер Найт. Я 

пригласила его и не... 

- Заткнись! - рявкнул Мэтт, поворачиваясь к дочери. - С тобой у нас 

будет особый разговор. Барбара побледнела. 

- Это как понимать - особый? 

Мэтт пропустил ее вопрос мимо ушей. Он впился взглядом в Ролли Найта 

и, указав на дверь в кухню, через которую сам только что вошел, гаркнул: 

- Вон отсюда! 

- Папа, как ты смеешь? 

Барбара соскочила с дивана и кинулась к отцу. Он размахнулся и больно 

ударил ее по лицу. 

Все это напоминало классическую трагедию, и теперь оторопела уже 

Барбара. "Нет, это происходит не со мной!" - промелькнуло у нее в голове. 

Щека у нее пылала и, наверное, распухнет, подумала Барбара, но сейчас это 

не имело значения. Куда важнее было ее внутреннее состояние. Казалось, 

будто сдвинули глыбу - столетия человеческого прогресса и понимания - и 

что же открылось взору? Зловонный гнойник - безрассудная ненависть, 

фанатизм, продолжавшие жить в душе Мэтта Залески. И Барбара, будучи 

дочерью своего отца, в этот момент разделяла его вину. 

На улице остановилась машина. 

Ролли тоже вскочил. Всего несколько мгновений назад он был растерян, 

ибо все происходило в чуждой ему обстановке. Но сейчас уверенность 

вернулась к нему. 

- А, плевал я на тебя, белая свинья! - бросил он Мэтту. 

- Я повторяю: вон отсюда! Убирайся! - дрожащим от гнева голосом 

произнес Мэтт. 

Барбара в ужасе закрыла глаза. "Плевал я на тебя, белая свинья!" 

Впрочем, что же тут удивительного? Так уж устроена жизнь: за ненависть 

платят ненавистью! 

Во второй раз за несколько минут распахнулась боковая дверь, и в дом, 

ничего не подозревая, вошел Бретт Дилозанто. 

- Звоню, звоню, а никто не слышит! - весело заметил он, широко 

улыбаясь Барбаре и Мэтту, и тут увидел Ролли Найта: 

- Привет, Ролли! Вот так встреча! Ну, как жизнь, дружище? 

При виде того, как непринужденно приветствовал Бретт молодого негра, 

Мэтт Залески немного оторопел. 

- Плевал я на тебя тоже, - сказал Ролли Бретту. Презрительно 

посмотрел на Барбару. И вышел из дому. 

- Что, черт возьми, здесь у вас происходит? - спросил Бретт отца и 

дочь. 

Он приехал сюда прямо из Центрального аэропорта, куда прилетел из 

Калифорнии менее часа назад. Ему так хотелось поскорее увидеться с 

Барбарой, рассказать ей о своем решении и о тех планах, которые возникли у 

него по пути домой. Он был в прекрасном настроении - отсюда и его веселый 

тон. Теперь же до него дошло, что тут происходит что-то неладное.