- Конечно, не секрет, обыкновенное дело. И что? 

- А то, что можно заранее с телефонной станцией договориться и 

попросить Волокушину позвонить Задохиной насчет Ани. Аня или Фокс 

перезвонят, пусть им Волокушина скажет, в натуре так, с истерикой, что 

Ручечника посадили и как, мол, ей жить дальше... 

Глаза Глеба заблестели, идея ему явно понравилась. 

- Ага, ага... - быстро прикинул он. - Тогда Фокс с ней как-либо 

связывается, что мало вероятно... или велит забыть Анин телефон и больше не 

звонить... так-так... а нам телефонная станция при всех случаях дает номер, 

откуда он звонил... Молодец, Шарапов, орел! 

Я почувствовал, как по лицу у меня невольно расплывается довольная 

улыбка, и мне от этого неловко стало - стоит Жеглову погладить меня по 

шерсти, я тут же мурлыкаю, как кот, от удовольствия! Что-то в нем все же 

есть такое, в чертяке! 

А он посмотрел на меня с прищурцем и сказал: 

- Независимо от этого завтра начинаем общегородскую операцию по 

ресторанам - люди выделены, я с начальством обо всем договорился. Особый 

прицел - на "Савой", он ведь там, по нашим данным, часто болтается. Почем 

знать, может, мы его там и подловим! Ты пока, до двух-то часов, приведи в 

порядок переписку, а я пошел... - И без дальнейших разъяснений Жеглов 

испарился. 

Я уселся за его стол и занялся перепиской - так у нас всякая 

канцелярщина называется: вносишь названия документов в опись, толстой 

"цыганской" иглой подшиваешь к делу, нумеруешь страницы и тому подобное. 

Коля Тараскин, оживившись с уходом Жеглова, принялся, со слов своей жены, 

пересказывать мне содержание музыкальной кинокомедии "Аршин мал Алан", я 

занимался своим делом и должен сказать, что лучшего времяпрепровождения, 

когда тебе предстоит праздничный вечер, и не придумаешь... 

x x x 

МОСКОВСКИЙ ЗАВОД ШАМПАНСКОГО 

На созданном в дни войны Московском 

заводе шампанских вин начался, как 

говорят виноделы, массовый тираж 

шампанского. Молодые вина, выдержанные 

здесь в течение двух лет, разливаются в 

бутылки для брожения и дальнейшей 

обработки. В нынешнем году Московский 

завод шампанских вин выпускает в продажу 

"советское шампанское", изготовленное из 

вин "абрау-дюрсо" и "Тбилиси". 

"Вечерняя Москва" 

Жеглов появился так же неожиданно, как исчез, и теперь задумчиво 

смотрел на меня, и я видел, что его томит желание дать мне какое-то 

неотложное поручение. И, чтобы упредить его, я твердо сказал: 

- Все, я ухожу... 

- Позвольте полюбопытствовать куда? - заострился Жеглов. 

- Домой, переодеваться. Сегодня вечер, - напомнил я ему. 

- А-а! Чего-то я запамятовал. - Жеглов секунду размышлял, потом махнул 

рукой: - Слушай, а ведь это идея - повеселимся сегодня? Нам ведь тоже 

роздых, как лошадям, полагается - не запалить бы мне вас... 

- Да, наверное... - сказал я осторожно, поскольку меня одолевала 

секретная мыслишка провести с Варей время отдельно от Жеглова - очень уж я 

казался самому себе невзрачным на его фоне. 

- Значитца, так, - повелел Жеглов, не обращая внимания на мою 

осторожность. - Будешь дома, возьми там пару банок мясных консервов и 

плитку шоколаду, а я тут сгоношу чего-нито насчет святой водицы... 

- А ты переодеваться не будешь? - спросил я. 

- Чего мне переодеваться? - захохотал Жеглов, полыхнув зубами. - Я, 

как Диоген, все свое при себе имею... 

У меня был час на сборы, и весь этот час я добросовестно трудился. 

Наверное, ни разу в жизни я так долго не собирался. Докрасна раскаленным 

утюгом через мокрую тряпку я отпарил синие бриджи и парадный китель так, 

что одежда резалась на складках. Потом разложил мундир на стуле, достал 

новенькие рантовые сапоги и полировал их до дымного блеска. Отправился в 

ванную и тщательно побрился, волосы расчесал на косой пробор. Пришил новый 

подворотничок. Уселся на стуле против всего этого богатства и великолепия и 

задумался. На правой стороне мундира зияли три дыры, проверченные Жегловым, 

и я сам себя уговаривал, что теперь мне уже хода нет назад и я должен - 

просто у меня другого нет выхода, - я должен теперь надеть свои ордена, 

хотя самому себе поклялся, что не покажусь с ними в МУРе до тех пор, пока 

сам не раскрою какое-нибудь серьезное дело и, как говорят спортсмены, 

подтвержу свою квалификацию. Но нельзя же идти на вечер с дырками на груди, 

это просто уставом запрещается, и главное, что до раскрытия собственного 

дела еще ух как далеко, а Варя будет на вечере сегодня! 

Вот так я поборолся немного сам с собой, и эта борьба была с самого 

начала игрой в поддавки, как если бы я сам с собой играл в шахматы, заранее 

решив выиграть белыми. Я решительно встал и пробуравил шильцем еще дырку 

справа и две дырки слева. Полез в чемодан и достал оттуда увесистый 

фланелевый сверточек, развернул его и разложил на столе мои награды. Принес 

из кухни кружку воды и зубной порошок, потер немного - так, чтобы 

высветлились, но и не сияли, как новенькие пятаки. Потом не спеша - я это 

делал с удовольствием, поскольку знал, что эти знаки должны удостоверить, 

что я не по тылам отирался четыре года, а был на фронте, - неторопливо 

привинтил справа оба ордена Отечественной войны, Звездочки, гвардейский 

знак, а налево пришпилил орден Красного Знамени, все семь медалей, польский 

крест "Виртути Милитари" и бронзовую медаль "За храбрость". Накинул на себя