своей военной привычке ориентироваться в направлении я смекал, что мы 

постепенно смещаемся к Каланчовке, к трем вокзалам. 

Было, наверное, уже около полуночи, когда весело насвистывающий Жеглов 

спустился с чердака шестиэтажного дома около железнодорожной насыпи у 

Ленинградского вокзала. Он подталкивал перед собой невероятно чумазого 

парнишку и говорил ему: 

- Ты, Рублик, не шелапутничай больше - иди и скажи, что от меня, там 

примут, а я завтра позвоню обязательно, все будет в порядочке. Усек? 

- Усек, - хрипло сказал парнишка. - Не наврете, гражданин Жеглов? 

- Хамский ты шкет, Рублик. Ты разве от кого слышал, чтобы Жеглов врал? 

Беги, пока не передумал. Брысь! 

И парень побежал в сторону вокзалов, а Жеглов хлопнул меня ладонью по 

спине и сказал: 

- Все, можем идти спать. Петя Ручечник завтра будет в Большом 

театре... 

Я действительно очень удивился и спросил Жеглова, не скрывая 

восхищения: 

- Ну ты и даешь! А откуда узнал? 

- От верблюда! - находчиво сказал Жеглов и потащил меня к трамвайной 

остановке. 

x x x 

К СВЕДЕНИЮ ГРАЖДАН ГОРОДА МОСКВЫ 

С 16 октября 1945 года будут выдаваться 

талоны на приобретение керосина. Керосин 

выдается всему населению города по 2 

литра на человека. Выдача талонов будет 

производиться по месту получения основных 

продовольственных карточек через 

уполномоченных карточных бюро учреждений. 

Продажа керосина в нефтелавках 

начинается 17 октября с.г. Срок действия 

талонов - до 1 ноября 1945 года. 

Зав. Мосгорторготделом Филиппов 

Извещение Московского 

городского отдела торговли 

Я подписал кадровичке пропуск на выход и взглянул на часы: половина 

первого. День проходил в трудах праведных, но совершенно без толку. По 

списку, который мы составили со следователем Панковым, я вызывал и 

допрашивал сослуживцев Груздева и Ларисы, и все это было довольно нудно, 

хотя бы потому, что я не знал толком, о чем их спрашивать. "Что вы можете 

сказать о нем как о человеке?", "Какой он работник?", "Известно ли вам 

что-либо об их взаимоотношениях?" - глупости какие-то. Груздев ведь при 

всех условиях не был этим самым... Синей Бородой... Как там ни 

расспрашивай, убил-то он впервые и вряд ли советовался об этом с 

сослуживцами или делился с ними своими переживаниями. А уж о Ларисе и 

говорить нечего... 

Вчера пришла справка на наш запрос о судимомостях Груздева - "нет, не 

судим, к уголовной ответственности не привлекался, приводов не имел". 

Сослуживцы и вовсе в один голос твердят, что мужчина он порядочный, 

выдержанный, работник замечательный - награды у него и все такое прочее. 

Что от жены ушел, не таил, сказал только, что она нашла себе другого 

человека... Так с кем, знаете ли, не бывает, дело житейское. А угроз каких 

в ее адрес или чего-нибудь подобного - боже упаси! И Ларисины сослуживцы 

показывают, что никаких жалоб на Груздева от нее сроду не слышали, 

наоборот, даже когда он от нее съехал, говорила она как-то, что таких 

порядочных мужчин нынче поискать... 

Заведующий труппой сказал, что Ларису уже несколько раз на срочные 

роли вводили. Второстепенные, конечно, но подумывали о зачислении в 

творческий штат. Вот тут, правда, неувязка одна получается. Кадровичка, та, 

что от меня сейчас ушла, показала мне приказ об увольнении Ларисы по 

собственному желанию. И рассказала, что она ни с того ни с сего явилась в 

кадры с заявлением в субботу, восемнадцатого, а попросила ее рассчитать с 

двадцатого. И на вопрос, что случилось, отвечать не стала, сказала только, 

что по личным причинам. Странно это: она ведь мечтала стать актрисой, и 

вроде к тому шло дело - и вдруг уволилась. Надя, сестра ее, ничего об этом 

не знает, и, сколько мы с ней тут голову ни ломали, ничего путного не 

сообразили... 

К часу я вызвал почтальоншу - тут еще одна штука любопытная. Я начал с 

бумажками Ларисиными разбираться, до писем руки не дошли, а телеграмма одна 

попалась интересная, время прибытия указано: двадцатого октября в 

восемнадцать часов ноль пять минут. Насчет текста: "МУСЕНЬКИН ВЫЕЗД 

ОТКЛАДЫВАЕТСЯ ДЕКАБРЯ, ЦЕЛУЮ, ТЕТЯ ЛИЗА" - мне Наденька дала объяснение - 

это должна была приехать по делам их родственница из Семипалатинска, да 

что-то помешало. А вот с временем доставки я хотел разобраться абсолютно 

точно: по нашим-то сведениям, если почтальонша телеграмму принесла вовремя, 

она могла застать в квартире Груздева... 

Разговор у нас состоялся короткий, но вещи выяснились удивительные. 

- Квартиру эту я хорошо знаю, - сказала пожилая почтальонша, водрузив 

на остренький носик большие, должно быть, мужские очки и раскрывая 

разносную книгу. - Слава богу, не первый год корреспонденцию доставляю на 

этот участок. Вот поглядите - телеграмма Груздевой Ларисе, из 

Семипалатинска. Время доставки - девятнадцать двадцать, число - 20 октября, 

и подпись ее, Ларисы, собственноручная. 

До меня даже не сразу дошло - что же это получается-то? Ведь этого 

никак не может быть: сосед Липатников видел выходящего из дома Груздева 

после матча, то есть в девятнадцать часов плюс-минус несколько минут. Этот 

момент и есть предполагаемое время убийства. А еще через двадцать минут 

Лариса лично принимает телеграмму и расписывается в книге. Не вяжется,