чемодан - для вещественных доказательств. 

Надя кивнула, открыла чемодан и стала перекладывать вещи в шкаф, а 

Жеглов приказал мне: 

- Сложишь все вещдоки. Упакуй только аккуратно и пальцами не следи. 

Бутылку заткни, чтоб не пролилась. Да, не забудь письма - упакуй всю пачку, 

у себя разберемся... 

- А бутылку на что? - удивился я. 

- Бутылка - это след, - сказал Жеглов. - Наше дело его представить. А 

уж эксперты будут решать, пригоден он или нет. - И, повернувшись к 

Груздеву, сказал как нельзя более любезно: - Ваши ключики, Илья Сергеевич, 

от этой квартирки попрошу. 

Груздев по-прежнему молча смотрел в окно, и я подумал, что ни за что в 

жизни не догадался бы спросить про ключи так, будто заранее известно, что 

они имеются; наоборот, я бы начал умствовать, что раз люди разошлись, 

значит, и ключей у него быть не должно. 

Но Груздев молчал, и Жеглов, открыв планшет, вынул какой-то бланк, 

протянул его Панкову. Тот стал писать на нем, и, приглядевшись, я увидел, 

что это ордер на обыск. А Жеглов без малейшей нетерпеливости снова сказал 

Груздеву: 

- Ключики нам нужны, Илья Сергеевич. - И пояснил: - Квартиру придется 

временно опечатать. 

Груздев резко повернулся: 

- Ключей у меня нет. И быть не могло. Постарайтесь понять, что 

интеллигентный человек не станет держать у себя ключи от квартиры чужой ему 

женщины! Чужой, понимаете, чужой! 

- Напрасно вы все-таки так... - неприязненно сказал Панков и отдал 

ордер Жеглову. - Ну да ладно, давайте заканчивать. 

- Все на выход! - коротко приказал Жеглов. - Вам, гражданин Груздев, 

придется с нами проехать на Петровку, 38. Уточнить еще кое-что... 

На лестнице Жеглов поотстал с Пасюком и Тараскиным, дал им ордер, 

сказал негромко: 

- Езжайте в Лосинку. По этому адресу произведите неотложный обыск - 

ищите все, что может иметь отношение к делу, ясно? Особенно переписку - всю 

как есть изымайте. Потом сожительницу его и хозяйку квартиры поврозь 

допросите - где был он вчера, что делал, весь день до минуточки, ясно? И 

назад, рысью!.. 

x x x 

В столице сейчас сто одиннадцать 

многодетных матерей, удостоенных высшей 

правительственной награды - ордена 

"Мать-героиня". Каждая из них родила и 

воспитала десять и более детей. 

"Московский большевик" 

Панков отправился домой, попросив завтра с утра показать ему собранные 

материалы. Быстро прогромыхав по ночным улицам, приехали мы на Петровку. 

Всю дорогу молчали, молча поднялись и в дежурную часть. Жеглов усадил 

Груздева за стол, дал ему бумаги, ручку, сказал: 

- Попрошу как можно подробнее изложить всю историю вашей жизни с 

Ларисой, все ваши соображения о происшествии, перечислить ее знакомых, кого 

только знаете. Отдельно опишите, пожалуйста, весь ваш вчерашний день, по 

часам и минутам буквально. 

- Моя жизнь с Ларисой - это мое личное дело, - запальчиво сказал 

Груздев. - А что касается ее знакомых, то поищите кого-нибудь другого на 

них доносы писать. А меня увольте, я не доносчик... 

- Слушайте, Груздев, - устало сказал Жеглов. - Мне уже надоело. Что вы 

со мной все время препираетесь? Вы не доносчик, вы по делу ~свидетель~. 

Пока, во всяком случае. И давать показания, интересующие следствие, по 

закону ~обязаны~. Так что давайте не будем... Пишите, что вам говорят... 

Груздев сердито пожал плечами; всем своим видом он показывал, что 

делать нечего, приходится ему подчиниться грубой силе. Обмакнул он перо в 

чернильницу и снова отложил в сторону: 

- На чье имя мне писать? И как этот документ озаглавить? 

- Озаглавьте: "Объяснение". И пишите на имя начальника московской 

милиции генерал-лейтенанта Маханькова. Мы потом эти данные в протокол 

допроса перенесем... Пошли, Шарапов, - позвал Жеглов, и мы вышли в коридор. 

- А зачем на имя генерала ты ему писать велел? - полюбопытствовал я. 

- Для внушительности - это в нем ответственности прибавит. Если врать 

надумает, то не кому-нибудь, а самому генералу. Авось поостережется. Идем 

ко мне, перекусим. 

Зашли мы в наш кабинет, поставили на плитку чайник, закурили. Я 

посмотрел на часы - пять минут первого. Жеглов взял с подоконника роскошную 

жестянку с надписью нерусскими буквами "Принц Альберт" - в ней, поскольку 

запах табака уже давно выветрился, он держал сахарный песок, - достал из 

сейфа буханку хлеба, которую я успел "отоварить" незапамятно давно - 

сегодня, а вернее, вчера перед обедом, собираясь отмечать "день чекиста". 

Своим разведческим, острым как бритва ножом с цветной наборной 

плексигласовой рукояткой я нарезал тонкими ломтями аппетитный ржаной хлеб, 

щедро посыпал его сахарным песком, а Жеглов тем временем заварил чай. Ужин 

получился прямо царский. Я свой ломоть нарезал маленькими ромбами - так 

удобнее было держать их в сложенной лодочкой ладони, чтобы песок не 

просыпать. Прихлебывая вкусный горячий чай, я спросил: 

- Что насчет Груздева думаешь, а, Глеб? 

- Его это работа, нет вопроса... - И, прожевав, добавил: - Этот субчик 

нетрудный, у меня не такие плясали. Один хмырь, помню, бандитское нападение 

инсценировал: приезжаем - жена убитая, он в другой комнате, порезанный да 

связанный, с кляпом во рту лежит, в квартире полный разгром, все вверх дном 

перевернуто, ценности похищены. Стали разбираться, он убивается, сил нет: 

жизни, кричит, себя лишу без моей дорогой супруги! - Жеглов аккуратно смел 

ладонью крошки с газеты и отправил их в рот, задумался. 

- Ну-ну, а дальше?.. 

- А дальше разведал я, что у него любовница имеется. А поскольку был