видел: если бы взяли ее, то и она бы с охотой пошла нас резать. 

Лошак оторвался от жратвы, поднял грязную кудлатую голову: 

- Пропадет Фокс, жалко. От него мы еще пользу могли бы поиметь. Да и 

коли он расколется, мы тута заскучаем... 

- Ты потому смелый, что думаешь в кабине отсидеться, нас дожидаясь, 

пока мы там с мусорами душиться будем, - сказал горбун. - Не рассчитывай: с 

нами в подвал пойдешь, коли решимся... 

- Без водилы не боишься остаться? - спросил Лошак. - Есина-то больше 

нету, чпокнули его менты... 

- Не боюсь, - ядовито ухмыльнулся горбун. - В крайнем случае, я вон 

его за баранку посажу... - И показал длинной корявой рукой на меня. 

- Ага, - сказал Чугунная Рожа. - Он тебя привезет на Петровку... 

- Кончайте базар! - вдруг сказал Левченко, и сердце у меня бешено 

замолотило - началось! Левченко помолчал и сказал: 

- Надо идти Фокса вынимать с кичи. Если не вызволим его, тогда и нам 

всем кранты пришли!.. 

И снова отодвинулся в тень. 

Не мог я понять, что он себе думает, да и горбун не дал мне времени, 

потому что сказал: 

- Я вот что решаю - мы тебя с собой возьмем... 

- Зачем? - привстал я на стуле. 

- Затем. Допустим, ты мусор - мы тебя если сейчас прирежем, ничего не 

получим. А возьмем с собой - получим. Коли приведешь нас в засаду, мы тебя 

первого начнем в куски рвать. У вас ведь какой был план, если ты, конечно, 

мусор? Ты нам тут песни свои споешь, и мы тебя отпустим, чтобы ты 

начальству доложился, как нас обхитрил... 

- Да что мне с вами хитрить? В гробу я ваши дела видел... 

- Знаем, знаем, ты нам лазаря не пой. Только обхитрить меня кишка еще 

тонка. Я тебя с собой возьму в магазин, и, как первого опера увидим, сразу 

начнем тебя резать, ломтями настругаем, падаль... 

Это был для меня действительно непредвиденный поворот. И заканчивался 

он тупиком - оттуда мне уже наверняка выхода не было. 

- Тогда режь меня в клочья сейчас! - сказал я ему. - Никуда я с вами 

не пойду! Нечего мне там делать... 

- А-а! - протянул горбун. - Вот это уже теплее... 

- Теплее, горячее - мне наплевать! Только ты подумай, с какой мне 

стати туда соваться? Ну, у вас там дело - дружка выручаете, вместе картишки 

раскинули, теперь пора колоду сымать. А я-то с какой стати туда сунусь? Вы 

себе лихим делом карманы набили, завтра рисканете - и, коли выгорит, вы и 

на свободе, и при деньжищах. А я за что на пули милицейские полезу? За пять 

тысяч ваших паршивых? 

- А что же ты соглашался, если они такие паршивые? 

- Так я на что соглашался? Передать записку и обсказать, как там и что 

у Фокса. А под пули либо под смертную казнь я не согласный. Уж лучше вы 

меня убивайте, - может, матери какую-то пенсию за меня положат, чем вот 

так, за бесплатно, против власти... 

- А если не за бесплатно? - с усмешкой глянул на меня горбун. 

Я долго бубнил себе под нос, потом выдавил: 

- Несерьезный это разговор. Если всерьез говоришь, ты скажи мне цену, 

условия скажи - что делать придется; я же ведь не козел - ходить за тобой 

на веревке... 

- У тебя сейчас одно дело - живым уйти отсюда. И за это дело ты будешь 

стараться на совесть... 

- Не буду, - сказал я тихо и дернул с силой гимнастерку на груди. - 

На, режь - сроду никому не был бобиком и перед тобой плясать не стану. Что 

вы меня мытарите? Что душу из меня рвете? "Зарежем, задушим, убьем"... Вы 

мне не верите - ваше право! Но вы меня на враках не словили, а я-то вижу 

уже: нет у вас людской совести, и слова железного блатного нету! Мне что 

Фокс говорил? Так вы хоть за друга своего мазу держите! 

- Когда тебя на враках мы словим, поздно уже будет, - горестно кивнул 

горбатый, и мне показалось, что начал он колебаться. 

- Ну подумайте головой своей сами, вы же не только лихостью 

проживаетесь, но и хитростью, наверное... 

- Об чем же нам думать? - сказал Чугунная Рожа, глядя на меня с 

ненавистью. 

- Ну был бы я сука, у ментов на откупе, и велели бы они мне бабке 

звонить, Аню искать, так разве дали бы они мне к вам сюда свалиться? Там бы 

на Банковском похватали бы и ее, и этих двух обормотов, а уж на 

Петровке-то, по слабому ее женскому нутру, выкачали бы они из Ани вашей 

распрекрасной и имена, и портреты ваши, хазы и адреса. На кой же ляд им 

было вас мною манить? Понаехало бы их сюда два взвода, из автоматов 

раскрошили бы вас в мелкий винегрет - и всем делам вашим конец... 

- Складно звонишь, гад, да об одном забываешь: не стала бы Аня на 

Петровке колоться? Что бы тогда уголовка делала?.. 

- А им четверых, думаешь, мало? Вместе с Фоксом-то? А с шофером 

укоканным - пять? Почитай, половины этим вечером вы бы недосчитались. Это, 

значит, первое. А второе - не стала бы Аня колоться, говоришь? Может, и не 

стала бы. Только со мной сидели и не такие бобры - и тех в МУРе кололи... 

- Свинья ты противная, - сказала мне душевно Аня, и ноздри ее 

синеватые прыгали от страха, злости и марафета. Я уже видел краешком глаза, 

как она к носу белую понюшку подносила - и глаза сразу маслились, темнели, 

слеза слепая подступала, и отключалась она в эти минуты от нас. А потом 

снова выныривала, вот как сейчас: "Свинья ты противная". 

Ладно, пускай. Неизвестно, доживу ли, увижу ли своими глазами, но 

одно-то я наверняка знаю: Жеглов тебе марафету не даст. Ты у него без 

"дури" попрыгаешь... 

- Вопрос у меня к тебе имеется, - наклонился ко мне и кролика с колен 

спихнул горбун. - Зачем тебе деньги, что Фокс посулил? 

- Как это зачем? Кому же деньги не нужны? 

- Ну что сделать с ними хотел? Пропить, с бабами прогулять, в карты 

проиграть, может, костюм справить? 

- Это у вас деньги легкие, быстрые - вы их и можете с бабами 

прогуливать да в карты проигрывать. Мне для дела надобны деньги... 

- Для какого?