другой - мимо! 

Из выбитого окна выпрыгнул Жеглов и почти сразу же за ним - Пасюк и 

Тараскин. Рядом безжизненно валялась на тротуаре Марианна. 

- Стой, Шарапов, не стреляй! - эаорал Жеглов. - Некуда ему деться, мы 

его так возьмем!.. 

Рядом фырчал уже наш автобус, а я смотрел, как, петляя после моих 

выстрелов, бежит Фокс, - там улица прямая, насквозь просматривается; и 

никак я не мог взять в толк, почему он бежит по улице, а не уходит 

проходными дворами. 

- Быстрее в автобус! Гриша, остаешься! - орал Жеглов, подсаживая меня 

на ступеньку. Я тихо видел, кровь сильнее пошла, а Глеб уже мчался вниз по 

Пушечной вдогонку Фоксу, за ним припустили Пасюк и Тараскин. 

Копырин рванул с места, но мы и пяти метров не проехали, как Фокс 

прыгнул на подножку медленно движущегося впереди грузового "студебеккера". 

Мы грузовик раньше в темноте не заметили, а Фокс именно поэтому бежал по 

улице, рискуя попасть под пули. "Студебеккер" ждал его здесь! 

Он свернул на Неглинку и погнал, не включая фар. 

Копырин догнал оперативников, они влетели в автобус, и Жеглов крикнул: 

- Копырин, не отставай! 

- Как же, не отставай! - бормотнул Копырин. - У "студера" мотор 

втрое... 

x x x 

В годы 4-й сталинской пятилетки 

московские заводы будут выпускать три 

новые марки автомобилей: "Москвич", 

ЗИС-110 и ЗИС-150. 

"Москвич" - это небольшой малолитражный 

4-местный автомобиль, окрашенный в серый 

цвет... 

"На боевом посту" 

- Давай, давай, давай! - орал Жеглов. - На всю железку жми! 

Метров триста было до грузовика, и он ходко набирал скорость. Наш 

шарабан тоже трясся, как молодой. На Трубной "студебеккер" свернул направо, 

с ревом попер в гору, и мы завыли от злости - на горе-то мощный мотор себя 

сразу покажет! Но Копырин вдруг резко крутанул на Рождественскую улицу. 

- Ты куда?! Куда, я тебя спрашиваю?! - взвился Жеглов за спиной 

Копырина. 

Тот сердито обернулся: 

- В кабинете у себя командуй, Глеб Егорыч! А здеся я!.. 

- Потеряем! По-отеряем! 

- Никуда мы их не потеряем, - спокойно сказал Копырин. - На Сретенке 

сегодня ночной марш - аэростаты через Кировскую повезут, движение 

перекрыто. Никуда они от нас не денутся... 

Копырин крутанул налево, в Варсонофьевский переулок, выскочил на улицу 

Дзержинского - и прямо перед нашим носом промчался с гулом "студебеккер" с 

погашенными огнями. Зазвенела пружина сцепления, глухо пророкотали 

подшипники в моторе. Копырин врубил вторую скорость и погнал за грузовиком 

в сторону Кузнецкого моста. Расстояние между нами сократилось метров до 

двухсот. 

Пасюк стирал какой-то ветошью кровь с моего лица, я отталкивал его 

руку, а боль невыносимо полыхала во всем изрезанном стеклом теле. 

От Манежа нам навстречу неторопливо тянулся троллейбус, весь 

засвеченный голубовато-желтым сиянием. 

- Тараскин, около "Метрополя" пост ОРУДа - прыгай на ходу, предупреди 

их, пусть объявят общегородскую тревогу! - скомандовал Жеглов, но в этот 

момент "студер" с душераздирающим воем покрышек вильнул налево, на 

встречную полосу движения, прямо в лоб троллейбус - огромная светящаяся 

коробка его, такая мирная, пассажирская, неуклюжая, просто дыбом встала, 

осаживаясь на задние колеса под визг и скрежет тормозов, полетели с 

проводов, погас свет, полоснул воздух оглушительный треск отрываемого 

буфера. "Студер", надсадно фырча, нырнул в узкий проезд и исчез под 

аркой... 

Нас всех скинуло со скамеек - Копырин, чтобы не врезаться в замерший 

троллейбус, заложил за его кормой крутой вираж и выскочил через бордюр на 

тротуар, выровнял автобус и метнулся вслед за грузовиком под арку около 

первопечатника Федорова. На повороте Копырин еще успел рвануть 

костыль-рычаг, распахнулась, запарусила дверь, и Коля нырнул в мокрый 

темный проем на улицу, перевернулся через голову, но, когда я посмотрел в 

заднее стекло, он уже вскочил и, согнувшись пополам, прихрамывая, бежал к 

"Метрополю"... 

"Студер" снова оторвался от нас на несколько десятков метров и мчался 

по улице в сторону Красной площади. Здесь он не мог, никак не должен был 

уйти от нас - там впереди были милицейские посты, они должны перекрыть 

трассу... На повороте я ударился головой о стенку, и кровь снова сильно 

засочилась по лицу, я утирался рукавом и почему-то вспомнил о брошенном в 

"Савое" плаще - в кармане был платок и завернутый в газету довольно большой 

кус хлеба... 

Копырин резко затормозил, крутанул налево руль и сразу же отпустил 

тормоз - задок автобуса мгновенно забросило вперед, машина повернулась 

почти перпендикулярно, прыгнула в глубокий черный провал подворотни, и я 

подумал, что это, наверное, один из хитрых копыринских проходных дворов. 

Направо, направо, прямо, налево, палисадник, налево, сарай... С пулеметным 

перещелком досок снес Копырин штакетный забор... удар... направо, ухаб... 

налево, еще налево, подворотня - вылетели в Ветошный переулок. Налево... 

Направо... 

- Вон он!.. Вон он, гад!.. - закричал Пасюк, показывая быстро 

удаляющуюся в сумрак тень - "студер" снова был почти рядом и мчался к улице 

Куйбышева. 

- Глеб Егорыч, еще немного - и баллоны мои не сдюжат, - сказал 

Копырин. - Я ведь просил... 

- Давай, давай, отец! Не время... 

- В Зарядье он, сука, рвется. Там есть где притыриться... 

- Отсеки его! Давай налево... 

- Нельзя! Он себе на набережную ход оставит - мне его там не