Чтобы найти дорогу истины, фараон хочет знать о других странах, окружающих Та-Кем, до самых пределов Великой Дуги. Какие сокровища можно добыть оттуда? Куда нужно послать верных и отважных людей? Если же, кроме жалких негров, на краю Великой Дуги обитают только духи... тогда нужно искать иные пути для поднятия могущества Та-Кем! 

Джедефра замолчал и вопросительно посмотрел на жреца. Тот выждал несколько минут и заговорил: 

- Одиннадцатая из сорока двух великих и тайных книг, называемых "Души Ра", содержит перечень всех местностей и учение о том, что они заключают в себе. Писец ее - сам Тотnote 32. Но разве Великому Дому не известно завещание его предка Нетерхета-Джосера? 

Жрец заметил удивление, мелькнувшее в лице Джедефра, и быстро спросил: 

- Неужели верховный жрец Ра не сказал об этом? Джедефра поднялся, лицо его стало грозным: 

- Я хочу видеть завещание теперь же! Где скрыто оно? В его высоте? 

- Да, на этой плоской горе, против Белой Стены, - ответил жрец и заглянул в окно. - Ра вступаетnote 33, - продолжал он, - во время жатвыnote 34 ночь хороша для пути. 

Жрец опустил глаза и, отойдя в угол комнаты, безмолвно и бесстрастно уселся на ковре. 

По зову фараона молчаливые комнаты ожили. 

Просторное судно с высоко поднятой кормой поплыло вверх по широкой реке. Джедефра расположился на троне из черного дерева под навесом, раскрашенным в желтую и синюю клетку, цвета царского покрывала. Четыре светлокожих гиганта ливийца, стоя наготове с луками и секирами, охраняли священную особу царя. 

Плавание должно было занять весь вечер и часть ночи: от дворца фараона до столицы страны - города Белых Стен - было не меньше шестидесяти тысяч локтей. 

Медленно проплывали мимо унылые берега - ровные крутые уступы плоскогорья западной пустыни, болотные заросли восточного берега. Мертвые склоны долины казались издали лишь невысокой, красной в лучах опускающегося солнца полоской. Между ней и рекой колыхалось обширное зеленое пространство густой болотной растительности. Кое-где поблескивали озерки воды. Группы высоких пальм трепетали темными перистыми кронами, чеканно выделяясь в золотистом небе. 

Под ветром высокая трава сгибалась, словно серебряные волны широко катились по сплошным зарослям осок. 

Стройные "дары реки"- папирусы стояли в самой воде, поднимая звездчатые метелки из узких листьев почти на два человеческих роста, а около них были разбросаны крупные яркие чаши голубых и белых лотосов. 

Временами пальмы образовывали небольшие рощи; за кольчатыми стволами виднелись низенькие, скученные домики, построенные из зеленовато-серого нильского ила. На плоских крышах некоторых домов расположились отдыхать семьи земледельцев. Кое-кто уже спал, завернувшись в мягкие циновки из папируса, другие еще доканчивали скудный ужин из стеблей того же папируса, политых касторовым маслом. При виде барки фараона люди проворно поворачивались к реке и утыкались лбами в глину крыши или в мягкую пыль вытоптанной вокруг домов земли. 

Солнце зашло, закат быстро мерк, ослабевший ветер стал прохладным. Фараон встал, нарушив молчание: 

- Я сделался усталым, сердце мое следует дремоте!note 35 

Джедефра удалился в каюту на корме в сопровождении хранителя сандалий. Кормчий потряс жезлом, и весла послушных гребцов стали осторожней опускаться в воду. 

Жрец направился на плоский нос судна, низко нависший над водой, где стоял помощник кормчего с шестом, беспрерывно измерявший глубину. До восхода луны необходимо было плыть с осторожностью. Река изобиловала мелями, часто менявшими свое место и неведомыми даже самому опытному кормчему. 

В сумеречном воздухе быстро замелькали неясные мечущиеся тени - множество летучих мышей вылетело из своих дневных убежищ. Слева, из-за темной стены скалистого берега, медленно поднималась ущербная луна. Ее красные высокие рога первыми бросили дробящийся свет на гладь широкой рекиnote 36, черные полосы теней вонзились в освещенный край пустыни. 

Луна поднималась все выше, свет ее принимал все более яркий блеск серебра, и наполнявшая долину темнота быстро отступала к северу. 

Жрец стоял на носу судна, глубоко задумавшись 

Он думал о том, что завещание Джосера не исполнилось. Могучий фараон, создавший единое и крепкое государство, вместе с могуществом заложил и другие семена, которые могут дать гибельные всходы. Старое главенство бога наук, письма и искусства Тога уступило место богу солнца Ра, символу безграничной власти, отождествленной с личностью фараона. 

Было понятно, почему жрецы Ра, давно оттеснявшие от фараона служителей Тота, скрыли завещание. 

Совсем близко на песчаной отмели раздался громкий всплеск. Огромный эмсех - крокодил - показал в свете луны свою гребнистую спину, и расходящиеся перед его головой волны заблестели, развертываясь серебряным веером. Жрец невольно оглянулся и с минуту провожал глазами священное животное. Потом вернулся к своим мыслям. 

Новый фараон сам позвал жрецов Тота. Значит, ему не хочется править по указке жрецов Ра. Он пытается сам найти свой путь, ищет советника. Это разумно и хорошо; хорошо потому, что таким советником может стать он, верховный жрец Тота - Мен-Кау-Тот. 

Тогда возродится былая слава и сила жрецов Тота, умножится их число и богатства... Настало время, ибо плохо стало в стране, обедневшей во время владычества Хуфу: новый фараон не знает, что делать, как стать настоящим владыкой. Недаром хранители божественной премудрости не должны открывать всего фараону, чтобы противопоставлять воле владыки мудрость вечного знания, обуздывать власть и силу... 

Уже давно ушел помощник кормчего, судно шло быстрее, а жрец все еще размышлял в тишине.