Юноша ускорил шаги и направился к низкому белому строению, скрывавшемуся за узловатыми стволами олив. Он вошел под навес, и навстречу ему поднялся невысокий чернобородый пожилой мужчина - мастер-художник Агенор. 

- Ты пришел, Пандион! - радостно приветствовал юношу художник. - А я уже думал посылать за тобой... А, вот что! - Агенор заметил вооружение Пандиона. - Дай я обниму тебя, мой мальчик... Тесса, Тесса! - крикнул он. - Смотри, какой воин пришел к нам! 

Пандион быстро повернулся. Из внутренней двери выглянула девушка в темно-красном химатионеnote 111, накинутом поверх выгоревшего голубого хитонаnote 112. Радостная улыбка показала безупречные зубы, но через мгновение девушка нахмурилась, спрятав улыбку, и холодно обвела юношу взглядом. 

- Видишь, Тесса рассердилась на тебя: два долгих дня ты не мог прибежать к нам и предупредить, что не будешь работать, - упрекнул Пандиона художник. 

Юноша стоял молча, опустив голову и исподлобья переводил взгляд с девушки на учителя. 

- Что с тобой, мой мальчик... то есть уже не мальчик, а воин? - спрашивал Агенор. - Ты печален сегодня. И что это за сверток ты принес? 

Прерывающимся голосом, бессвязно, вновь переживая испытанное, Пандион рассказал об отъезде деда. Пришла жена художника - мать Тессы. Художник положил обе руки на плечи юноши: - Мы давно полюбили тебя, Пандион, и рады тебе. А я счастлив, что ты выбрал путь художника и предпочел его жизни воина. Она не минует тебя позднее, сейчас же тебе нужно достичь многого, что дается лишь долгим трудом и размышлениями. 

Пандион, по обычаю, склонился перед женой Агенора, и та покрыла его голову краем плаща, а затем ласково прижала к груди. 

Девушка радостно вскрикнула и, смутившись, скрылась в глубине дома, провожаемая улыбкой отца. 

Агенор, отдыхая, присел у входа в мастерскую. У дома росли старые оливковые деревья. Их огромные узловатые стволы причудливо переплетались, и задумчивый взор художника находил в них очертания людей и животных. Одно дерево напоминало коленопреклоненного великана, поднявшего над согнутой шеей широко расставленные руки. У другого корявые выступы ствола сливались в скорченное страданием, безобразное туловище. И все деревья сгибались, казалось, с усилием подталкивая вверх тяжелую массу бесчисленных ветвей, покрытых серебристыми мелкими листьями. 

По другую сторону дома мелькнула женская фигура в праздничном ярко-синем химатионе с золотыми блестками. Художник узнал дочь в тот самый момент, когда девушка скрылась за склоном холма. Неслышно ступая босыми ногами, к Агенору приблизилась его жена и села рядом. 

- Тесса опять пошла в сосновую рощу к Пандиону, - сказал художник и прибавил: - Дети думают что нам неизвестна их маленькая тайна! 

Жена его весело засмеялась, но, внезапно став серьезной, спросила: 

- Что ты думаешь о Пандионе теперь, когда он прожил у нас больше года? 

- Я полюбил его еще больше, - ответил Агенор, и жена согласно наклонила голову. - Но... - Художник замолчал, обдумывая дальнейшие слова. 

- Он хочет слишком многого, - закончила за него жена. 

- Да, он хочет многого, и много ему дано от богов. И некому научить его - я не могу дать ему то. что он ищет, - сказал художник с ноткой грусти в голосе. 

- А мне кажется, что он мечется, не находя себя. 

Он не похож на других юношей, - тихо сказала жена. - И я не понимаю, что ему еще нужно, а иногда просто жаль его. 

- О милая, ты права: не даст ему счастья стремление достигнуть того, чего никто не сумел еще сделать. А тревогу твою... Я понимаю ее причину: ты боишься за Тессу? 

- Нет, не боюсь, дочь моя горда и смела. Но я чувствую, что любовь к Пандиону может принести ей много горя. Плохо, когда человек, как Пандион, одержим исканиями - тогда любовь не излечит его от вечной тоски... 

- Как излечила меня, - ласково улыбнулся жене художник. - А когда-то я, пожалуй, походил на Пандиона... 

- Ну нет, ты всегда был спокойнее и крепче, - сказала жена, погладив седеющую голову Агенора. Тот смотрел вдаль, за деревья, куда скрылась Тесса. Девушка торопливо шла к морю, часто оглядываясь, хотя и знала, что так рано в праздничный день никто не пойдет в священную рощу. 

От белых обрывов бесплодных каменистых гор уже веяло жаром. Сначала дорога пролегала по равнине, покрытой колючками, и Тесса шла осторожно, чтобы не порвать подол своего лучшего хитона из тонкой, полупрозрачной материи, привезенной из-за моря. Дальше местность вспучилась холмом, сплошь покрытым кроваво-красными цветами. В ярком солнце холм пылал, как будто залитый темным пламенем. Здесь не было колючек, и девушка, высоко подобрав складки хитона, побежала. 

Быстро миновав одинокие деревья, Тесса очутилась в роще. Стройные стволы сосен отливали восковым лиловым блеском, раскидистые вершины шумели под ветром, а ветви, опушенные мягкими, в ладонь длиной иглами, превращали яркий солнечный свет в золотую пыль. 

Запах нагретой смолы и хвои смешивался со свежим дыханием моря и разливался по всей роще. 

Девушка пошла медленнее, бессознательно подчиняясь торжественному покою рощи. 

Направо среди стволов перед нею возвышалась серая, обсыпанная хвоей скала. 

На полянку падал столб солнечного света, и сосны вокруг казались вылитыми из красной меди. Сюда яснее доносился рокочущий гул моря - невидимее, оно напоминало о себе низкими мерными аккордами.