- Идемте, на реке ждет большая лодка! - нетерпеливо крикнул Баурджед и зашагал назад по широкой дороге к берегу. 

Люди поспешили за путешественником, повинуясь ему беспрекословно, как в прежние дни. 

Уахенеб догнал Баурджеда: 

- Как тебе удалось освободить нас, господии? Разве Великий Дом... 

- Вовсе нет, - перебил кормчего Баурджед, оглянулся и продолжал вполголоса: - Я тоже в немилости и хожу под угрозой кары! 

- Но как же тогда?.. 

- Потому я и спешу. Здесь не знают меня, а перстень их величества дает мне власть... пока. Я разыскал твой дом, Уахенеб, и там узнал, что тебя схватили за рассказы о стране Пунт, где не оказалось духов, и послали сюда ломать камень для великой пирамиды. А вместе с тобой были схвачены еще другие мои люди. Я достал лодку и прибыл сюда... Там на веслах твои друзья - вот, смотри! 

Гребцы махали им с реки. 

Освобожденные каменотесы хотели вымыться, но Баурджед не позволил и велел усаживаться в лодку. Только когда они отчалили, Баурджед облегченно вздохнул. 

- Что хочешь ты делать дальше, господин? - осторожно спросил Уахенеб. - До Белой Стены нам плыть вверх всего тридцать тысяч локтей, но ведь там скоро узнают... 

- Мы не пойдем к городу, а поплывем впив, в Дельту, на запад, к горе Рогов Земли. Там укроетесь вы все где-нибудь до времени, а я вернусь в город просить милости у Великого Дома - позволения нам быть в береговой страже или на кораблях Зеленого моря: Червой Земле требуется много дерева для построек! 

- Я опасаюсь за тебя и за всех нас, господин, - угрюмо проворчал Уахенеб. - По себе я узнал, как твердо сердце Великого Дома и его царедворцев. Плохо надеяться на их милость, и особенно нам, беднякам, на которых все большие люди смотрят как на врагов. 

- Напрасно так говоришь, Уахенеб, - нахмурился Баурджед, - я уверен... 

Путешественник оборвал разговор, вглядываясь в берег. Неясный шум несся из каменоломен, большая тоя-па людей бежала к реке, а впереди мчались, путаясь в полах своих длинных рубах, несколько надсмотрщике"и два чиновника, начальствовавшие над работами. 

- Погоня за нами! - взволнованно крикнул Баурджед. 

Уахенеб покачал головой; глаза его загорелись, он вытянул шею, будто стараясь приблизить голову к берегу. Его товарищи возбужденно вскочили, гребцы, подняли весла. 

Шум разрастался, гулко раскатываясь по роке. В пыли на берегу мелькали неясные фигуры бегущих, кое-где воины взмахивали копьями и, окруженные со всех сторон, падали. 

Кучки дерущихся таяли, и рассыпались, и опять возникали в другом месте. 

- Это мятеж, господин! - воскликнул Уахенеб. - Неугасимо горит пламя гнева в согнутых тяжкой работой, не знающих вещей, осужденных свирепо и безвинно... Придавлены они силой, палками и угрозами, но жажда правды и свободы не умирает! Видишь, маленькой причины достаточно, чтобы всколыхнуть толпу. Сюда, к нам, явился ты и освободил нас, смутил надсмотрщиков и воинов, разъярил всех рабочих. И вот, видишь, они тоже хотят освобождения. - Кормчий встал на колени на дно лодки и поднял умоляющий взгляд на Баурджеда. - Господин, ты храбр и справедлив, мы знаем тебя много лет... Там наши товарищи, мы сроднились с ними. Так же, как и они, мы не ждем свободы и счастья от знатных правителей и беспощадных судей. Ты узнал, что в далеком пути рабы оказались такими же людьми, как и мы, храбрыми и сильными, нашими товарищами. Так было и тут для нас, потерявших тебя, беззащитных и осужденных. И мы все просим тебя, господин: поверни лодку, возьми начальство над толпой. Ближе к Белой Стене есть еще каменоломня и рабочие дома. Мы пойдем туда, откроем их, число наше умножится, и придем в город, где мало сейчас войска... 

- И что же дальше? - встревоженно спросил Баурджед. 

- Весь бедный народ, стонущий под пятой великой пирамиды, пойдет с нами. Мы разгоним воинов, уничтожим чиновников, разобьем дома больших людей... Ты тоже был большим, ведомы тебе пути и склады оружия, и ты можешь управлять военной силой! - Уахенеб замолк, вне себя от волнения. 

Другие освобожденные спутники Баурджеда согласно закивали головами, все глаза устремились па путешественника. 

Баурджед беспомощно огляделся. 

Толпа на берегу все увеличивалась, воины и чиновники исчезли, сотни рук делали призывные жесты лодке, неясные крики становились все громче, и путешественник разобрал имя Уахенеба. 

Никогда не думал бывший казначей фараона о возможности мятежа. Подняться против божественной власти казалось ему высшим преступлением. С детства воспринятые им поучения повторяли только одно: что завистливые и неумелые бедняки всегда враждебны богатым и знатным, олицетворяющим добро и правду. "Не пристрастен тот, кто богат, ибо он владыка вещей, не имеющий нужды" note 97 - таково было любимое изречение его отца. 

В своих скитаниях Баурджед узнал нужду, увидел величие человека в простых людях. Все это пошатнуло первоначальные воззрения знатного царедворца на жизнь. Но мятеж! Встать во главе грязных бедняков и рабов, вести их на столицу, на дворцы, приближенных фараона, может быть, на самого владыку... Нет, это невозможно! Баурджед отстраняюще выставил вперед руку: 

- Нет, Уахенеб, я этого не могу сделать. И без того всех нас обвинят в том, что мы дали разъяриться толпе. Надо плыть скорее вниз, укрываться и дальше делать, как я сказал! 

Лицо кормчего замкнулось и сделалось непроглядно суровым. 

- Тогда, господин, верни меня на берег. Я не верю в милость Великого Дома и не могу оставить тех, кто долгое время делил со мной и труд, и голод, и побои. Я пойду с ними... А вы? - властно обернулся Уахенеб к остальным товарищам. 

- Мы с тобой! - без раздумья ответили четырнадцать человек: только трое отделились и умоляюще взглянули на Баурджеда. 

- Ты погибнешь, Уахенеб! - вскричал изумленный и возмущенный Баурджед. 

- И ты, господин, тоже, - спокойно, с оттенком печали отозвался кормчий. - Прощай! Ты был хорош для нас и мог бы сделаться хорошим для всей Черной Земли... Прикажи править к берегу, господин! 

Плотная толпа сгрудилась вокруг выскочивших на пристань бывших спутников Баурджеда, приветствуя их восторженным воплем.