его. Я оглянулся назад. Минометным огнем духи заставили первый батальон 

откатиться назад. Теперь на вражеском берегу был только наш, второй 

батальон. Мост был усеян трупами, по примерной оценке - не менее пятидесяти. 

Сто пятьдесят метров моста и пятьдесят убитых. Страшная арифметика. Раненых 

забрали с собой подразделения первого батальона. 

Духи, не прекращая огня по мосту, начали обстреливать нас. И вот они 

поставили дымовую завесу. Верная примета того, что сейчас пойдут в 

наступление. Команду комбата передали по цепочке: "Приготовить 

подствольники. Огонь!". Мы начали обстреливать разрастающееся облако дыма из 

подствольников. Дыма и без этой завесы хватало. Но это был дым черного 

цвета. У кого из бойцов не было подствольных гранатометов, те стреляли 

длинными очередями по этому облаку. Послышались крики раненых, как из самого 

облака, так и с нашей стороны. Из облака послышался лязг гусениц. Или танк, 

или БМП? И оттуда начался расстрел наших хилых позиций. Случайные камни и 

обломки бетонных стен хреновое укрытие от снарядов. 

Сверху послышался вой наших самолетов, и с неба посыпались авиабомбы. 

Ты никогда не был, читатель, под авианалетом? Нет? И слава Богу. 

Бомбы, а это пятьсот килограммов металла и взрывчатки каждая, несутся к 

земле со страшным воем. Теперь вой мин показался мне сладкой серенадой. Вой 

авиабомбы парализует тело страхом, он заставляет вибрировать в унисон себе 

каждую клеточку твоего тела. Мысли уносятся прочь, и ты лежишь просто как 

кусок мяса, трясущийся от страха и ждущий своей смерти. Все человеческое 

тебя покидает. Рассказывали, что много наших легло от своей авиации, но 

самому лежать под родными бомбами не приходилось. И вот попробовал. 

Первая бомба разорвалась далеко впереди, видимо, посеяв панику в рядах 

противника, потому что из облака стрельба по нам прекратилась. От разрыва 

бомбы пошла воздушная взрывная волна. Она окатила нас страшным грохотом и 

горячим воздухом. Казалось, что этот грохочущий воздух сорвет с тебя всю 

форму, сломает грудную клетку, разорвет рот, щеки. Барабанные перепонки 

лопнут, а из ушей уже течет кровь. Нас обсыпало целым градом мелких камней и 

щебня. Кто-то в стороне закричал. Я посмотрел туда. Боец катался по земле, 

зажав рукой глаз. Из-под пальцев струилась кровь. Ротный медбрат уже полз к 

нему. Солдаты, находившиеся рядом с раненым, схватили его и прижали к земле. 

Один доставал флягу с водой, другой рвал на нем бушлат и обнажал руку. Затем 

из своей аптечки он достал шприц-тюбик с промедолом и сделал укол. Дальше я 

не стал смотреть. По звуку было слышно, что летчики заходят еще на один 

вираж. И снова этот страшный звук. Этот парализующий волю вой. Слышно, как 

вой нарастает, как бомба несется к земле. Инстинктивно вжимаешься в землю и 

слышишь, как наступает тишина. Все ждут, куда, на кого упадет эта смерть. 

Мадам Смерть. 

Разрыв прозвучал неожиданно близко. На левом фланге нашего батальона. И 

снова град щебня обсыпал нас. Странно, что после всех этих разрывов слух 

почти полностью восстановился, и чувствовать я стал себя гораздо лучше. 

Ворвался мир звуков. В голове звон после контузии еще не прошел, но на это 

вообще не стоило обращать ни малейшего внимания. Я посмотрел в сторону, где 

разорвалась последняя бомба, там зияла огромная воронка диаметром метров 

десять. И вокруг... И вокруг лежали части солдат, находившихся рядом со 

взрывом. Из воронки валил дым, и кисло воняло сгоревшей взрывчаткой, а также 

паленым мясом и жженой шерстью. Все эти запахи вызывали тошноту. Она волнами 

то подкатывалась, то откатывалась. По памяти я вспомнил, сколько людей там 

находилось, получалось, что взвода полтора. Примерно пятьдесят человек. О 

Боже! Уже сто человек потеряли, а мы еще толком и не укрепились на этом 

берегу! С левого фланга раздавались громкие крики и стоны раненых. Было 

слышно, как комбат матерится по радиостанции. Он не соблюдал никаких 

позывных, не соблюдал никакой дисциплины. Он просто орал в гарнитуру 

радиостанции: 

- Отзовите авиацию! Отзовите авиацию, блядь! Эти пидоры мне 

полбатальона убили! Немедленно отзывай! Я не удержусь своими силами! 

Почему?! Спроси у этих негодяев, которым по хрену, куда сбрасывать свои 

бомбы! Скажите им спасибо. Отзывай этих пидормотов. Давай поддержку. Я 

начинаю окапываться. Сейчас духи пойдут в атаку. Все, отозвал самолеты? 

Молодец. Точно не знаю, но приблизительно у меня более сотни "двухсотых" и 

человек шестьдесят "трехсотых". Что я с ними буду делать?! Давай подмогу! И 

медиков и эвакуаторов. Некоторые есть нетранспортабельные. Все, кажется, 

духи наступают. Не будет поддержки - я ухожу. Поддержку давай. Да не с 

воздуха, долбодеб, а нашу давай. Обещали, что хваленый десант и морпех будет 

помогать! Где эти чмыри? У "Северного" спрашивай, где они! У Ханкалы 

спрашивай. У меня все, пошел на хрен! Некогда. Иди сюда, узнаешь, почему 

некогда. Пошел на хрен!!! 

Духи вновь открыли массированный, плотный огонь по нам и по берегу, где 

были наши. Опять начали бить из минометов и стрелять из пушек на БМП. 

Подствольники, автоматы и пулеметы у них также не оставались без дела. Пули, 

осколки то и дело с противным звуком вонзались в асфальт перед нашим хилым 

укрытием, потом они начали со звоном крошить обломки бетона и кирпича, за 

которым и мы укрылись. Рикошет с противным визгом уходил вверх и куда-то в 

сторону. Казалось, что воздух стал горячим от постоянно висящего в нем 

раскаленного металла. Опять послышались крики и стоны новых раненых. 

За спиной послышался скрежет и лязг гусениц. Мы все оглянулись. На ту 

сторону моста вышли два танка и открыли огонь. Духи поумерили пыл и 

перенесли весь свой огонь на танки. Тут настала наша очередь. Комбат вновь