спирта и командирский -- водки. 

Зацепили трос на полузатонувшем танке, привязали ко второму танку. 

Дернули. Трос напрягся, взревел двигатель, гусеницы зарылись в землю, 

полетели комья земли, танк дернулся раз, другой, третий, но, увы, 

безрезультатно. Духи взвыли на том берегу от радости и усилили огневой 

натиск. Казалось, что запасы гранат для РПГ у них бесконечны. По 

радиостанции запросили подмогу. Подошел еще один танк. Огнем из БМП и 

ручного оружия вновь отогнали духов. 

Снова солдаты ныряли в ледяную воду, цепляли второй трос, на этот раз 

удалось с первого раза, и два танка, как мифические кони, разом дернули и 

потащили своего увязшего в грязи собрата. Медленно, неохотно многотонная 

махина дрогнула и начала выползать на наш берег. Завели двигатель и помогали 

выбираться. С крутых боков лилась вода, грязь, висевшая кусками, 

отваливалась. Мы ликовали! 

Деревню предупредили, чтобы вернули председатели из Петропавловки и, 

что если повторится подобный фокус с засадой возле их деревни, мы их сожжем. 

Никто не собирался этого делать, да и не позволили бы нам это сделать, но 

тем не менее угроза подействовала. Через сутки вернулся председатель, 

правда, на кой ляд он нам нужен был? Но Буталов и наш генерал радовались. 

Теперь он постоянно присутствовал на КП. Прямо как вражеский агент. 

Вновь пришла замена офицерам. Дал адрес жены и деньги на телеграмму. 

Надо же поздравить с 8 Марта. 

Время шло. Наступило восьмое Марта. Женщин в бригаде не было, но 

отпраздновали его мы пышно. С тостами, с салютом за наших жен, матерей, 

сестер, подруг, любимых. 

После праздника сообщили, чтобы готовились к наступлению и перемещению. 

Команда была дана только войскам, сосредоточенным на Западном направлении. 

Южное направление оставалось без движения. Нас на Западном было немного. Мы 

-- Сибиряки, по хребту полз 125 артполк из Питера, возле Аргуна сборная 

бригада из Ульяновска, вместе с полком МВД, на подходе, говорят, свежие 

части. Может нам на замену? 

Вторую неделю дождь лил, как из ведра, не переставая ни на минуту. Как 

можно было передвигаться в такой каше? И вот тринадцатого марта был получен 

приказ. Чтобы все Западное направление поднялось и переместилось в заданные 

районы. И наша бригада поднялась и пошла. Оставили в Петропавловке только 

лишь медроту, ОБМО, рембат, а остальные -- вперед. И пошли, пошли, пошли. 

Необходимо было переместить КП в станицу Ильинская, а также занять 

позиции северо-западнее станицы, в сторону Гудермеса. И вот представь себе, 

читатель, такую картину, когда нет гравийной дороги, и вся бригада ползет по 

глинистой дороге, ежесекундно рискуя сорваться, съехать в глубокий овраг, 

который примыкает вплотную к дороге. 

При подходе к деревне начался минометный обстрел. Били из-за деревни. 

Прицел был неверный, но постоянно кто-то его корректировал, и поэтому с 

каждым новым выстрелом мины ложились все ближе и ближе. С господствующих 

высот начался обстрел из ручного автоматического оружия. А мы ползли, как 

черепахи, постоянно сталкиваясь, мешая друг другу. Слава богу, духам пока не 

везло. 

Первый и второй батальон обошли по полям станицу и вырвались на поля. 

Там также их ждал противник. Как могли, разъехались с дороги, спешились и 

начали окапываться, приняли бой. По радиостанции сообщили, что спугнули 

каких-то двух женщин, что сидели в кустах. Может быть корректировщицы. Все 

матом в эфире обругали их. Тут бой идет, а они за какими-то бабами будут по 

полям скакать! Идиоты! Нашли время! 

Никогда, читатель, не пробовал окапываться в глине после двухнедельного 

дождя? Земля, не земля, а масло. Лопата скользит, не цепляясь. Сверху летят 

с противным воем мины и падают с чмоканием в жижу, а спустя полсекунды 

взрываются, поднимая вместе с осколками огромные фонтаны грязи. И ты 

вынужден при каждом этом свербящем душу вое плюхаться брюхом, мордой в эту 

ненавистную жижу и пережидать разрыв. Мерзость, должен я тебе доложить. 

Кое-как вычислили местонахождение противника и сами, из БМП, танков, 

навели собственные САУшки, начали долбить духов. Это здорово! Столько дней 

не было такого массированного огневого контакта, не было полноценного боя. 

История с завязшим танком -- это больше похоже на стычку, а не на бой. Может 

кто-то со мной не согласится, это мое субъективное мнение. 

Но именно тогда все было как в Грозном. Снова адреналин бушевал в 

крови, все тот же привкус крови во рту. Страх, замешанный на азарте в душе, 

сумасшедший блеск в глазах. Я снова в деле! 

Вперед! Вперед! Перекатом, в полуприсяде, до ближайшего кустарника. Юра 

рядом, в паре метров Пашка тоже прилаживается и поливает кустарник на крутом 

холме из автомата. Юра встает на одно колено и стреляет из подствольника, мы 

с Пашкой его прикрываем. Тут же рядом и другие офицеры и солдаты стреляют, 

окапываются. Первый шок от внезапного нападения прошел. Засиделись мы за это 

время. Забыли что такое настоящий бой. Зажирели. Мышечная память начинает 

работать. Перекат, перекат, очередь. Что-то шевелится, очередь туда, для 

верности еще одну. С Юрой работаем в паре хорошо. Он видит направление моей 

стрельбы и также посылает туда пару гранат. Один из разрывов гранат 

отличается от прежних. Одновременно с ним слышится крик. Кому-то из духов 

звиздец. 

И вот духи дрогнули, попятились. Дави их, мужики! Ату, фас! Все это 

почувствовали, усилили натиск. Даже без оптики видно, как духи удирают. 

Кусты шевелятся, в просветах мелькают их спины. По радио тоже передают, что 

подобная картина и у первого и второго батальона. Тесним духов! Победа! 

Первая за столько дней ожидания. Живем, мужики! Вперед! 

И тут кто-то вмешивается по радио и отдает какую-то непонятную команду. 

Сначала никто толком не сообразил что к чему. Думали, что духи шалят,