самого себя, заорал ему в лицо, тормошил его, бил наотмашь по щекам, пытался 

сделать искусственное дыхание, вывозился в его крови - кровь потушила 

окурок, тлеющий на его груди. Я схватил окурок и отбросил в сторону. Может, 

если бы я не дал ему эту сигарету, он остался бы жив? Я заплакал, молча, с 

привсхлипыванием, приподнял обмякшее мертвое тело и прижал крепко к себе. 

Сам вздрагивал от рыданий, и тело русского солдата тряслось в такт мне. Я 

потерял сейчас многое, может, самого близкого и дорого человека. В этот 

момент я понял, что не смогу уже быть прежним. Я изменился. Прости, брат, 

что не смог тебе помочь. Может, если бы я попытался бежать за помощью, то ты 

остался бы жив? Получается, что я трус? Побоялся быть убитым и не пошел, 

понадеялся, что ты дотянешь до утра или до следующей атаки наших. Я виноват 

перед тобой. Прости! Прости! Прости! 

Вот так, в обнимку с мертвым телом солдата, я встретил очередной 

рассвет своей никчемной жизни. Я не смог уберечь от гибели хорошего парня. 

За что, Господи, за что? Опустился туман. Появился небольшой шанс выбраться. 

К черту эту площадь! К черту этот сраный Дворец! Все к черту! Из-за чьих-то 

забав, ради старческого маразма погиб такой Парень! Погибло столько 

Парней!!! На ХРЕН!!! Не хочу быть бараном. Авиация, артиллерия пусть сотрут 

в порошок эту Чечню! Богом проклятое место. Ни одна страна не стоит жизни 

того, чье тело я нес на руках. Сил не было, но нес прямо на руках. Ступал 

медленно, автомат болтался за спиной и в такт шагам мерно бил по спине. 

Руки, спина, шея затекли. Я шел. Глядел прямо перед собой. Бронежилет 

остался сзади, на месте нашей последней ночевки. 

Дошел до тела бойца, который побежал за помощью. Посмотрел на его 

окровавленную спину. Снайпер оказался мастером своего дела. Пуля попала 

точно в позвоночник и перебила его. Прости, брат, что ты здесь. Это я, 

полуглухой инвалид, должен лежать вместо тебя. Прости, если сможешь. Я 

старше тебя и многое уже видел. Оставил после себя след на земле - сына. А 

ты? Только окончил школу и за свое бесплатное образование отдал жизнь. 

Неравная плата. Мой сын тоже может окончить свои дни вот так же. Из-за 

чьих-то шизоидных галлюцинаций на очередной войне. Не пущу в армию. Вздохнул 

и продолжил свой путь к зданию Госбанка. Шел медленно. Ждал выстрела в спину 

от снайпера. Этот выстрел был бы избавлением, искуплением за все. Ничего не 

происходило. Из тумана меня окликнули, вернее сказать, наверное, окликнули, 

потому что я не слышал. Только увидел, как человек пять бросились ко мне. 

Они осторожно приняли у меня тело солдата. Прощай, друг! Прости! 

Глава 17 

В последний раз я взглянул на посиневшее лицо, перепачканное кровью. На 

скрюченные пальцы. Веки я ему прикрыл еще ночью, но казалось, что я вижу 

остекленевшие глаза. Прощай! 

Пошатываясь, растирая сведенные руки, я пошел к зданию. Меня догнал 

солдат и что-то начал говорить. Я не слышал его. Хмуро и внимательно 

посмотрел на него, не говоря ни слова, развернулся и пошел опять в сторону 

здания. Солдат снова меня догнал, дернул за рукав и показал рукой в сторону, 

где стояли носилки и суетились врачи. Видимо, там устроили медпункт. Я 

отдернул руку и сквозь зубы сказал: 

- Пошел на хрен. У меня все в порядке. А кто подойдет - разобью морду. 

Можешь так всем передать. 

Солдат в растерянности смотрел на меня, на мой перепачканный в крови 

бушлат, на мое грязное лицо. 

- Это не моя кровь. Иди отсюда. 

Боец еще что-то начал говорить, но я уже, не обращая никакого внимания, 

пошел дальше. Вход в здание был обрушен. Поэтому я начал его обходить. Тут 

наткнулся на начальника штаба первого батальона Ваню Ильина. Он был хмур, но 

когда увидел меня, остолбенел. Что-то закричал и подбежал ко мне. Обнял. 

Что-то говорил. Я покачал головой и сказал, что немного оглох. Тот взял меня 

и потащил по направлению к врачам. Я вырвался. Остановился и вновь произнес 

нечто подобное тому, что говорил пару минут назад бойцу. 

- Ваня, пошел на хрен. Если ты потащишь меня, то перегребу по морде. У 

меня небольшая контузия, слух через пару дней восстановится. Выпить есть? 

Тот кивнул головой. Взял меня за локоть и потянул по направлению к 

бойцам. 

- Иван, только пока не показывай меня командирам. Запрут в госпиталь. И 

привет. 

Иван кивал головой и говорил что-то, жестикулировал. 

- Не старайся, один хрен, не слышу. Если будешь орать прямо в ухо, то 

тогда что-то услышу, а так - нет. 

Подошли к БМП. Двигатель работал. Иван дернул за рукоятку десантного 

отсека, открыл дверь. Подтолкнул меня к черному отверстию. 

Вместе влезли в отсек. Он невысокий, поэтому приходилось пригибаться 

низко. Иван включил внутреннее освещение. Я присел на скамейку, тянущуюся 

вдоль всего борта, и снял бушлат. Внутри было сухо и тепло. Иван тем 

временем достал продукты. Как всегда тушенка, сгущенка, лук, чеснок, бутылка 

спирта и натовский паек. Постелил прямо на пол газету, достал чудо-бутылку 

минеральной воды. Разлил спирт по стаканам. В армии есть один непреложный 

принцип - спирт каждый разбавляет сам, как ему нравится. И когда он протянул 

мне воду и спирт в стакане, я вяло махнул рукой. Он мне развел половину на 

половину. Нормально. Молча чокнулись. Выпили, запили прямо из бутылки 

минералкой. Не приходилось мне еще пить спирт, разбавленный минеральной 

водой. Начали закусывать. Я ел все без разбора. И тут же начал рассказывать 

Ивану, что мне пришлось пережить. Сначала постарался говорить громко, но он 

мне жестом показал, чтобы говорил потише. Я рассказывал. Рассказывал все без 

утайки, и комок вновь перекрыл дыхание. С трудом протолкнул в себя очередную 

порцию спирта. Когда пил, ел, слезы текли по щекам. От пережитого, а также 

тепла, еды и спиртного глаза начали закрываться. Страшно захотелось спать.