Зеб Стумп поделился своими открытиями с молодой креолкой, которая поняла всю их важность; это-то и вызвало в ней мучительную тревогу. 

Жадно ловит она новые слухи, напряженно глядит на дорогу, ведущую к форту, точно ждет вестника, который принесет ей оттуда либо смертный приговор, либо надежду на жизнь. 

Она не смеет показываться около гауптвахты. Вход туда охраняется часовым, а кругом люди - толпа праздных зевак, которые во всех странах находят какое-то мрачное удовольствие быть вблизи тех, кто совершил преступление. 

А этот осужденный вызывает особый интерес, потому что он сумасшедший, или хотя бы временно лишился рассудка. 

Дверь гауптвахты, несмотря на присутствие часовых, все время осаждается бездельниками, прислушивающимися к бреду безумца. Пройти сквозь эту толпу под огнем любопытных взглядов 

- значит для Луизы Пойндекстер рисковать своей репутацией. 

Если бы Луиза была предоставлена самой себе, это соображение, возможно, ее не остановило бы, но за ней следит отец, у которого и так уже возникли подозрения. A кроме того, еще один родственник не менее рьяно оберегает ее честь в глазах общества. Ей не позволят это сделать. 

Ей остается только сидеть дома; то, запершись в своей комнате, она ищет утешения в воспоминаниях о словах, которые она слышала на Аламо у постели больного; то на асотее перебирает в памяти счастливые минуты, проведенные среди акаций; то снова горюет при мысли, что тот, кто покорил ее гордое сердце, теперь унижен, опозорен, брошен в тюрьму и, быть может, выйдет оттуда лишь для того, чтобы умереть. 

Как счастлива была Луиза, когда на четвертый день утром в Каса-дель-Корво появился Зеб Стумп и принес известие, что "отряд вернулся в форт"! 

А это говорило о многом. Теперь уже не надо было опасаться жестокого намерения вырвать арестованного у стражи - не для того, чтобы спасти его, а для того, чтобы погубить. 

- Можете больше не беспокоиться, - сказал Зеб с уверенностыо в голосе. - Теперь эта опасность миновала, мисс Луиза, - я принял меры. 

- Меры? Но какие, Зеб? 

- Прежде всего я повидался с майором сразу же, как только он вериулся, и мы поговорили с ним по душам. Я рассказал ему всю эту историю, все, что мне самому известно. К счастью, он не настроен против мистера Мориса, а, сдается мне, по-прежнему хорошо к нему относится. Потом я рассказал про эту грязную банду американцев, мексиканцев и прочих. Не забыл и про негодяя Диаса - пожалуй, caмого опасного из них. И вот майор распорядился удвоить oxpaну. 

- Как я рада! Так вы думаете, что теперь их можно больше не опасаться? 

- Если вы говорите о шайке мистера Мигуэля Диаса, то могу поклясться, что нет. Пусть он сам сначала выберется из тюрьмы. 

- Что? Диас в тюрьме? Как? Когда? Где? 

- Вы задали мне сразу три вопроса, мисс Луиза. Ну что ж! Для удобства давайте начнем с последнего. Значит, вы спрашиваете - где? В этих местах только одна тюрьма, другой нет. Я хочу сказать, что это гауптвахта форта. Он там. 

- Вместе с... 

- Я знаю, кого вы хотели назвать. Да, вы угадали. Они в одном доме, хотя и не в одной комнате. Между ними перегородка, но через нее все слышно; можно было бы переговариваться, если бы только они захотели. Вместе с мексиканцем сидят и трое его окаянных приятелей. Ну, уж эти-то, наверно, найдут о чем потолковать. 

- Это хорошая новость, Зеб. Вы вчера мне сказали, что Диас изо всех сил старался... 

- ...сам угодить в тюрьму. Это ему здорово удалось. Или кто-нибудь ему помог. 

- Но скажите же: как, когда? 

- Ох, как вы торопитесь, мисс Луиза! Дайте хоть дух перевести. Ваш второй вопрос - когда? И на это нетрудно ответить. Этого негодяя поймали и посадили час назад. Я видел, как за ним захлопнулась дверь гауптвахты. После этого я прямо направился сюда. 

- Но вы еще не сказали, почему его арестовали. 

- Не успел еще, мисс Луиза. Это длинная история - ее не скоро расскажешь. Хотите ли выслушать теперь или после... 

- После чего, мистер Стумп? 

- Как вам сказать... мисс Луиза, я думал... после того, как я отведу в конюшню свою старую кобылу. Ей, видно, хочется немножко пожевать чего-нибудь вроде кукурузы и хлебнуть какого-нибудь пойла. Мы ведь с ней долго были в пути и только час назад вернулись в форт. 

- Простите меня, дорогой мистер Стумп! Я не подумала об этом... Плутон, отведи лошадь мистера Стумпа в конюшню и смотри накорми ее хорошенько... Флоринда! Флоринда!.. А что можно вам предложить, мистер Стумп? 

- Не беспокойтесь обо мне, мисс Луиза, спасибо вам большое. Я думал только о кобыле. Что же касается меня, то часика два я еще могу обойтись без еды. Но, если в вашем доме есть что-нибудь вроде мононгахильского виски, это было бы мне, старику, очень полезно для поддержания духа. 

- Мононгахильского виски? Сколько угодно. Но, может быть, вас угостить чем-нибудь получше? 

- Лучше мононгахильского виски?! 

- Да. Не хотите ли хересу, шампанского или коньяка? Если вы его предпочитаете. 

- Нет, не надо мне этих французских вин, пусть их пьют, кому нравится. Может, у французов и есть вкусные вина, - а уж если есть, я уверен, что они найдутся в доме Пойндекстера, - но я пробовал только те, которыми угощает маркитант в форте. Будь это лекарство - дело другое: они могут вывернуть все кишки у крокодила. Нет, будь она проклята, эта французская бурда и особенно коньяк! И что может быть лучше чистого кукурузного сока, который привозят из Питтсбурга на реке Мононгахиле! 

- Флоринда! Флоринда! 

Горничной можно было и не говорить, зачем ее звали. Присутствие Зеба Стумпа достаточно красноречиво указывало, зачем ее зовут. Не дожидаясь распоряжения, она вышла и через минуту вернулась с графином, наполненным тем, что старый охотник называл "чистым кукурузным соком", но что на самом деле было продуктом переработки ржи. 

Зеб не заставил себя упрашивать. Скоро жидкость в графине убыла на одну треть. Две трети он оставил для того, чтобы освежаться во время длинного рассказа, к которому уже готов был приступить.