Войска форта Индж, охранявшие пограничную полосу вплоть до реки Нуэсес, вернувшись в лагерь, с удивлением узнали, что могли бы встретиться с индейцами, никуда не уезжая. Молодые офицеры, жаждущие подвигов - в том числе Генкок, - которые не находили себе места от досады, услышав, что за Леоной видели краснокожих, воспрянули духом. 

Но их постигло еще одно разочарование: в этот же день вернулся собранный из штатских отряд, преследовавший замеченных вблизи Аламо команчей, и сообщил, что никаких индейцев там и не бывало. 

Их заявление подтверждалось вещественными доказательствами 

- париками из конского волоса, петушиными перьями, выкрашенными в зеленый и красный цвет, штанами из оленьей шкуры, мокасинами и несколькими пакетиками красок. Все это было найдено в дупле старого тополя. 

О новом походе против индейцев нечего было и мечтать. Искателям геройских подвигов пришлось смирить свои порывы и удовлетвориться мирной жизнью, тем более что за последнее время даже в этой глуши произошло немало интересных и таинственных событий, о которых можно было подумать и поговорить. Прежде всего - недавний приезд на Леону замечательной красавицы; затем-таинственное исчезновение и предполагаемое убийство ее брата; далее - еще более таинственное появление всадника без головы; очередная история о белых, переодетых индейцами, и, наконец, последняя новость - заподозренный в убийстве Генри Пойндекстера человек пойман и находится на их же гауптвахте в состоянии буйного помешательства. 

Разочарованным воинам рассказали и другие интересные новости, так что жаловаться на скуку им не приходилось. Имя Исидоры Коварубио де Лос-Льянос, этой коварной красавицы, тоже все время упоминалось в разговорах. Ходили слухи, что она имеет какое-то отношение к тайне, занимавшей все умы. 

Все разыгравшиеся на Аламо события - захват больного мустангера в его хижине, решение повесить его, вмешательство Луизы Пойндекстер, предстоящий пересмотр дела, отложенного благодаря отважному заступничеству Зеба Стумпа, - все это дало повод к нескончаемым пересудам и сплетням. 

Однако наиболее оживленные споры разгорелись вокруг вопроса о виновности мустангера, обвиняемого в убийстве Генри Пойндекстера. 

- Убийство, - сказал философски настроенный капитан Слоумен, - это преступление, на которое, по-моему, Морис-мустангер не способен. Мне кажется, я его достаточно хорошо знаю, чтобы утверждать это. 

- Вы не можете отрицать, - возразил Кроссмен, - что все улики против него. Его виновность почти несомненна. 

Кроссмен никогда не был расположен к молодому ирландцу. Ему однажды показалось, что племянница интенданта, красавица форта, слишком благосклонно посмотрела на этого безвестного искателя приключений. 

- Я не считаю, что эти улики достаточны, - ответил Слоумен. 

- Но ведь не приходится сомневаться в том, что молодой Пойндекстер убит. Это бесспорно. Так кто же еще мог это сделать? Колхаун клянется, что он слышал, как его кузен поссорился с Джеральдом. 

- Милейший Колхаун поклянется в чем угодно, если только ему это выгодно, - вмешался драгун Генкок. - Кроме того, у него были недоразумения с мустангером, и поэтому его показания не заслуживают особого доверия. Не так ли? 

- Предположим, что между молодым Пойндекстером и мустангером произошла ссора, - продолжал пехотный офицер. - Что же из этого следует? Это еще не доказывает, что мы имеем дело с убийством. 

- Значит, вы предполагаете, что у мустангера с Пойндекстером была дуэль? 

- Что-нибудь в этом роде возможно и даже вероятно. Этого я не отрицаю. 

- Но из-за чего у них могла произойти ссора? - спросил Генкок. - Я слышал, что молодой Пойндекстер хорошо относился к мустангеру, хотя тот и ранил Колхауна. Из-за чего они могли поспорить? 

- И это спрашиваете вы, лейтенант Генкок? - многозначительно сказал Слоумен. - Разве мужчины ссорятся из-за чего-нибудь, кроме... 

- ...кроме как из-за женщины? - вмешался драгун. - Но из-за какой женщины, я не могу понять. Не из-за сестры же Пойндекстера! 

- Кто знает! - ответил Слоумен, пожимая плечами. 

- Какая нелепость! - воскликнул Кроссмен. - Охотник за лошадьми посмел мечтать о мисс Пойндекстер? Невероятно! 

- Какой вы ярый аристократ, Кроссмен. Разве вы не знаете, что любовь по самой своей природе - демократка, что она смеется над вашими надуманными теориями о социальном неравенстве? В данном случае я не берусь ничего утверждать. Ведь ссора могла произойти и не из-за мисс Пойндекстер. На Леоне немало и других девушек, которые стоят ссоры, не говоря уж о дамах нашего форта... 

- Капитан Слоумен! - сердито прервал его Кроссмен. - Меня удивляют ваши рассуждения. Наши дамы вряд ли будут вам признательны за такие оскорбительные намеки. 

- Какие намеки, сэр? 

- Неужели вы думаете, что хотя бы одна из них снизошла бы до разговора с этим человеком? 

- С каким? Я назвал двоих. 

- Вы меня достаточно хорошо понимаете, Слоумен, а я вас. Наши дамы, несомненно, будут весьма польщены тем, что их имена упоминаются рядом с именем этого темного авантюриста-конокрада, подозреваемого в убийстве. 

- Мориса-мустангера подозревают в убийстве, но все остальное к нему не относится. Он не конокрад и не авантюрист. Что же касается вашего утверждения, будто ни одна из наших дам не снизойдет до разговора с ним, то в этом - как и во многом другом - вы ошибаетесь, мистер Кроссмен. Я его лучше знаю, и я утверждаю, что он воспитан не хуже любого из нас. Нашим дамам незачем бояться знакомства с ним; и, раз уж вы коснулись этой темы, могу добавить, что вряд ли они - по крайней мере, некоторые из них - испугались бы этого. Морис-мустангер, как я сам видел, в присутствии наших дам всегда помнил свое место. А кроме того, я сильно сомневаюсь, что его интересует какая-нибудь из них. 

- В самом деле? Какое счастье для того, кто мог бы оказаться его соперником! 

- Пожалуй, - спокойно ответил Слоумен. 

- А может быть...- сказал Генкок, желая замять неприятный разговор, - может быть, причина этой предполагаемой ссоры была прекрасная сеньорита, о которой сейчас так много говорят? Я ее никогда не видел, но то, что я о ней слышал, позволяет думать, что из-за нее могла бы произойти не одна дуэль.