Вслед за духовенством из церкви вышел князь рязанский Юрий Ингваревич в красном плаще "корзно", расшитом жемчугами и драгоценными камнями. Двадцать лихих дружинников с обнаженными прямыми мечами на правом плече охраняли князя и отталкивали теснившийся к паперти народ. А тем временем из собора выходили все новые и новые люди: великая княгиня Агриппина Ростиславна, окруженная снохами, молодыми женами семи сыновей и племянников княжеских, старшие бояре и знатнейшие приближенные князя. Юрий Ингваревич поднялся на каменное возвышение близ вечевого колокола, а свита и духовенство выстроились вдоль паперти. 

На другой стороне ее собрались старосты разных концов города и ближних слобод. Они стояли степенные и скромные в овчинных полушубках и купеческих кафтанах смурого и домотканого сукна. Один из них, благообразный старик с седой бородой, староста нижней слободы, поклонился отдельно князю и княгине и громко сказал, прижимая к груди соболью шапку: 

- Исполать тебе, отец наш князь Юрий Ингваревич! Жить тебе вместе с княгинюшкой Агриппиной Ростиславной в добре и здравии, горя не знать и нас, маленьких людишек, не забывать! А позволь-ко-ся мне слово молвить. Почто ты народ собрал? Почто в "вечник" приказал бить? Что тебе от народа рязанского понадобилось?.. 

Князь, сумрачно посматривавший на толпу, тряхнул полуседыми длинными кудрями и степенно поклонился на три стороны затихшей толпе. 

- Слушайте, православные, - заговорил он усталым, потухшим голосом. - По важному делу созвал я вас. Не без тревожной причины с утра гудел вечевой колокол. Надо нам вместе, одной волей, одним сердцем решить неотложное дело... 

- Говори, говори, князь, а мы рассудим! - послышались голоса. 

- Уже давно, с весны, из Дикого поля приходили вести недобрые, что среди половецких ханов идет замятня, бьются половецкие полки с народом неведомым, пришедшим издалека, из-за Волги. Народ этот злобен и силен, побил половецких ханов, погнал их из кочевий по всему Дикому полю и ограбил их дочиста, в прах... 

- Слышь-те, православные, что за народ объявился! 

- Самых знатнейших ханов потеснили пришельцы, выбили и сделали своими конюхами. 

- Какие же это такие люди? Как звать их? Они тоже табунщики? 

Князь продолжал: 

- Зовется этот пришлый народ - безбожные мунгалы и татары. Разгромили они половецкие вежи 1, порезали их быков и баранов, а теперь пошли в нашу сторону и стали близ наших застав на реке Воронеже. Видно, хотят идти войной на нас. Прислали татары нам послов бездельных, - про все они расспрашивают, про все выпытывают, все хотят знать - два мужа татарских и одна бабища... 

- Давай их сюда! Мы на них посмотрим и скажем, какой дорогой им отъезжать обратно... 

- А нуте-ка, приведите сюда татарских посланцев! - сказал князь дружинникам. - Да охраняйте их, как свой глаз, чтобы наши ребята не стали с ними баловаться, долго ли их обидеть! Все же они посланцы могучего царя татарского Батыги. 

7. ПОСЛЫ ТАТАРСКИЕ 

Несколько дружинников поспешили в княжеский дом. Они вернулись оттуда с татарскими послами и провели их на высокий помост близ вечевого колокола. Послов было трое: первый - старик в меховой шапке, повязанной белой тканью, в длинной до пят желтой лисьей шубе; другой - коренастый молодой воин в войлочной шапке с отворотами, в синем кафтане и с кривой саблей на поясе. Что-то необычное чувствовалось в этом воине - короткая шея и богатырские плечи, угрюмое безбородое лицо и властный взгляд. Он посматривал на толпу со спокойствием и равнодушием человека, привыкшего повелевать, казнить и миловать. Третий посол своим видом изумил всех. Это была старая женщина с опухшим лицом и бегающими безумными глазами, на плечах - медвежья шкура, на голове - высокий колпак, на поясе висели на ремешках медвежьи когти и зубы, ракушки, узкие длинные ножи и большой круглый бубен, разрисованный звездами. Ни на мгновение она не оставалась спокойной, все время оглядывалась кругом, точно чего-то искала, и бормотала вполголоса какие-то странные слова. 

- Да это ведьма-чародейка! - сказали в толпе. 

- Скажи нам, княже, чего хотят посланцы? Чего им от нас надобно? 

Князь сказал ближнему думному боярину: 

- Распорядись, пускай они народу скажут, зачем пожаловали в наш город... 

Возле послов появился переводчик. 

Лихарь Кудряш толкнул локтем Дикороса; 

- Глянь-ка, узнаёшь их толмача? Ведь он к нам в Перунов Бор приезжал, помнишь торговца-булгарина, что на платки, иголки и бусы меха выменивал? Знать, это был ихний соглядатай, пути и дороги выведывал! Разорви его лихоманка! 

Переводчик говорил с послами и вполголоса передавал их ответы думному боярину. Тот, обращаясь к толпе, стал громко объяснять: 

- Слушай, князь со княгиней и народ православный, что послы мунгальские от нас требуют. Говорят-де, что ихний царь Батыга Джучиевич над всеми князьями князь, над всеми царями царь. Все народы покорились его деду, хану Чагонизу, и он забрал их под свою руку. Говорят эти бездельные посланцы, что теперь народ русский должен царю Батыге Джучиевичу покориться, а буде не захочет ему бить челом, так Батыга всех растопчет конями, как раздавил всех ханов половецких и сделал их своими пастухами и конюхами... 

- Зря похваляется! Не бывать тому! - закричал Евпатий, стоявший близ князя. 

- Вестимо, брешет, похваляется, - сказал князь Юрий Ингваревич. - Объясни им, чтобы нам не грозили, а толком сказали, чего они хотят от рязанской земли? 

Боярин опять обратился к переводчику, а тот к послам. Молодой монгол говорил резко, топал ногой, хватался за костяную рукоять кривой сабли. Старый посол стоял неподвижно, соединив ладони, а бабища-ведьма дергалась, приплясывала и бормотала непонятные слова. 

Боярин снова заговорил: 

- Не гневайся, княже, за слова бесстыжие, что я услышал от этих мунгальских посланцев. Требуют они дани неотступной, десятины во всем: и в князьях, и в людях, и в конях, десятое в белых конях, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих...