Джихангир поочередно заходил в каждый шатер, начиная с самой почтенной старшей жены, Буряк-чинь. Он оставлял каждой жене подарки: браслеты, ожерелья, перстни, куски аксамита и шелка. Жены пытались задержать его просьбами, слезами и воплями. Но Бату-хан, не слушая их, дошел до седьмого шатра своей младшей звезды, Отхан-Юлдуз, где пожелал пить кумыс, привезенный кипчакскими ханами. 

Около входа в шатер стояли, почтительно преклонив колено, большой, тучный Ли Тун-по, великий строитель стенобитных орудий, и молодой нарядный Мусук-тайджи. Китаец был в просторной шелковой одежде, расшитой золотыми драконами, в маленькой синей шапочке с длинным павлиньим пером, сдвинутой на затылок. Молодой брат седьмой звезды блистал алмазами на пестром индийском тюрбане, золотым поясом и кривой дамасской саблей. 

Лицо джихангира оставалось невозмутимым, когда он бросил на обоих беглый взгляд. 

- Я вызвал тебя, великий строитель Ли Тун-по. Под охраной вот этого храброго воина и сотни нукеров ты поедешь на реку Итиль, к тому месту, где переправлялось мое войско. Там находится заколдованная гора Урака. Ты проедешь вниз по реке Итиль и осмотришь ее берега. Найди место, где наиболее достойно можно построить мой походный дворец. Я хочу, чтобы к ступенькам его могли приставать морские корабли, чтобы с крыши дворца были видны родные степи, чтобы невдалеке зеленели луга с травой, любимой кобылицами. Дворец не должен стоять на открытом месте, где на него могли бы напасть степные разбойники. Поэтому разыщи остров, омываемый рукавами реки. 

- Слушаю и повинуюсь, - отвечал Ли Тун-по. 

- Мой дворец будет сердцем и головой вселенной. Мои приказы, как быстрые стрелы, полетят во все страны. Я буду назначать великих каганов в Каракоруме. Буду сажать своих баскаков в городах покоренных народов. Моей воле подчинятся земли Востока и Запада... Тогда исполнится порученный мне завет великого Чингиз-хана! 

- Слушаю и повинуюсь! - повторил Ли Тун-по. 

- Так будет!.. - сказал Субудай-багатур. - С крыши золотого дворца ты набросишь аркан на шею вселенной и затянешь его могучей рукой!.. 

Бату-хан остановил свой взгляд на загорелом мрачном лице Мусука: 

- Ты будешь начальником сотни, которая должна охранять строителя Ли Тун-по. Когда он найдет место для постройки дворца и возведет первую сторожевую башню, ты отправишь ко мне гонца, и я приеду сам. Дворец должен быть лучше всех дворцов, какие когда-либо строились на подносе вселенной. 

- Понимаю и повинуюсь, - сказал Мусук. 

- Выезжайте сегодня же! - добавил Бату-хан и вошел в шатер. За ним последовали любимый брат джихангира Орду, непобедимый полководец Субудай-багатур и летописец Хаджи Рахим. 

Юлдуз-Хатун, в шафрановой одежде, расшитой золотыми цветами, бледная, с расширенными глазами, встретила Бату-хана. Она опустилась на колени, пала ниц и поцеловала красный шагреневый сапог Бату-хана, снятый с убитого коназа Гюрга. Китаянка И Ла-хэ подняла шатавшуюся Юлдуз и помогла ей дойти обратно до замшевых подушек. 

- Маленькая хатун нездорова, - сказала китаянка. - Она очень горевала, не получая долго известий от Ослепительного. Ей сейчас трудно ходить, она ослабела. Нужны опытные лекари, которые вернут ей силы. 

- Это неверно! - возразила тихо Юлдуз, опустив глаза. - Увидев целым и невредимым моего повелителя, я могу снова и работать, и петь, и рассказывать сказки... 

Бату-хан опустился возле Юлдуз на ковер. Вошедший баурши подал ему зеленый шелковый платок. Бату-хан высыпал на ковер драгоценности, отобранные в урусутских городах, золотые нательные кресты, иконки, ладанки, серьги, ожерелья, браслеты и другие красивые безделушки. Китаянка поочередно брала ладонями каждую вещь и показывала ее своей госпоже. Юлдуз смотрела равнодушно и говорила: 

- Благодарю тебя, великий джихангир. Все очень красиво. Я не достойна твоей милости. 

Лицо Юлдуз, набеленное, с длинными нарисованными до висков темно-синими бровями, оставалось грустным и потухшим. Она оживилась только, увидав небольшое серебряное зеркальце. Она взяла его в руки, внимательно посмотрела на блестящую полированную поверхность: 

- Вот какая я стала теперь! Раньше, когда я целые дни ходила в степи, у меня был золотистый загар. 

- Ты можешь и теперь ходить без этих китайских мазей, которые накладывает тебе на лицо искусная И Ла-хэ, - отвечал Бату-хан. - Может быть, у тебя имеются какие-нибудь желания? Скажи их мне. 

- У меня одна просьба. Для тебя она ничтожна. В твоем отряде едет старик. Из-за его неприятного лица я часто слабею. Прикажи, чтобы он уехал обратно в Сыгнак. Тогда моя душа станет спокойной. 

- Если у этого старика дурной глаз и он призывает на тебя болезни, я прикажу его утопить в ближайшей луже. Как имя этого старика? Где найти его? 

- Нет! Не делай ему зла. Будь великим, будь щедрым! Подари ему четырех коней, покрытых коврами, но прикажи, чтобы он, не замедлив ни на один день, уезжал на родину. Зовут его Назар-Кяризек. Он сопровождает непобедимого Субудай-багатура и стережет его будильного петуха. 

- Внимание и повиновение! - сказал Субудай-багатур. - Желание Отхан-Юлдуз для меня - повеление. Я отпускаю старика вместе с петухом, верблюдом и двумя кеджавэ. В них он может увезти домой ту святую добычу 1, которую он собрал в урусутских городах. 

20. ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА 

В юрту вошел князь Глеб и окинул всех пытливым взглядом. Бату-хан казался довольным, Субудай-багатур был менее суров, чем всегда. Князь Глеб согнулся, подполз к Бату-хану, поцеловал перед ним землю. Бату-хан смотрел в сторону. Князь Глеб ждал на коленях. 

Наконец Бату-хан взглянул на него: 

- Что ты хочешь, коназ Галиб? 

- Ты великий! Ты щедрый! Помоги своему верному рабу... 

- Что тебе нужно? - повторил Бату-хан, поморщившись. 

- Ослепительный! Я преданно служил тебе во время твоего великого похода. Теперь непобедимое твое войско возвращается в родные степи... 

Князь Глеб замолчал, стараясь заглянуть в неподвижное лицо джихангира. 

- О чем же ты просишь? 

- Прикажи мне снова служить тебе! 

Бату-хан молчал. Князь Глеб продолжал смелее: