- Развязать пленным руки! - приказал джихангир. - Субудай-багатур, надень на шею каждому урусуту деревянную пайцзу. 

- Внимание и повиновение! - сурово отвечал старый полководец. - Баурши, принеси мой мешок с пайцзами! 

- Скажи им, коназ Галиб, - обратился джихангир к стоящему сзади старому толмачу, - Бату-хан прощает храбрых урусутов и дарит им жизнь и свободу. Они настоящие багатуры! 

Князь Глеб поморщился, но поспешил исполнить приказание. Бату-хан пристально следил за ним. 

Показывая на пленных урусутов, Бату-хан крикнул громко, чтобы воины слышали его: 

- Вот как надо любить и защищать свой родной улус! 

К Бату-хану подошел летописец, факих Хаджи Рахим и до земли склонился перед молодым джихангиром: 

- Ты великий, ты справедливый! Твоими устами говорил сейчас Священный Воитель, твой мудрый дед. Он учил так поступать... 

Баурши направился к урусутам, которые еще не понимали происходившего. Но Бату-хан остановил его. Князь Глеб перевел вопрос джихангира: 

- Кто запел песню? 

Урусуты переглянулись. В одном порыве три пожилых бородатых воина сделали шаг вперед. Но в тот же миг, оттолкнув их, выбежал молодой воин. 

- Неправда, это я запел! - воскликнул он странно тонким, звенящим голосом. Задорно закинув голову, вызывающе смотрел он на джихангира. 

Бату-хан сдержал улыбку. Его прищуренные, слегка раскосые глаза смотрели на вспыхнувшее юное, почти детское лицо, в смелые, взволнованно блестящие, темные глаза мальчика. Джихангир повернулся к толмачу, но тощий высокий темник Бурундай перебил его. Приблизившись к молодому воину, он крикнул: 

- Перед Ослепительным целуют землю, урусут! Благодари на коленях за милость! - И неожиданно грубо толкнул мальчика. Тот упал, его меховая шапка свалилась, и с головы молодого воина сползли две русые косы. 

К Бурундаю подскочил другой урусутский мальчик и вцепился в него. 

- Не тронь! - крикнул он. 

Бурундай схватился за меч, но властное движение джихангира его остановило. Бурундай отступил с искаженным от злобы лицом. 

- Девочка? - удивленно протянул Бату-хан, наблюдая с любопытством, как молодой воин запрятывал косы под шапку. - Как зовут эту девочку? 

- Она кня... - быстро заговорил ее маленький защитник, но девушка прервала его: 

- Молчи, Поспелка, не к тебе вопрос! - Оборачиваясь к Бату-хану, она спокойно отвечала: - Мое имя - Прокуда. Я бедная сиротка... 

- Откуда ты? 

- Из стольного города Владимира. 

Бату-хан небрежно кивнул головой: 

- Мои воины его сожгли. Ульдемира больше нет! 

- Знаю. Я видела, как вы жгли города. Я тогда и убежала с Поспелкой. 

Бату-хан улыбнулся. 

- Берикелля! - сказал он вполголоса. 

Прибежавшие нукеры доложили, что найдены тела урусутов - молодого воина-силача и старого шамана, павших под ударами тяжелых камней. Бату-хан пожелал их увидеть. Нукеры подвезли на деревенских розвальнях тела Евпатия и Ратибора. Джихангир внимательно осмотрел мертвецов, осторожно тронул пальцем полузакрытые глаза Евпатия. 

- Нет, это были не мангусы и не шаманы, а храбрые воины, большие багатуры. Если бы они были живы, я хотел бы иметь их против моего сердца... Мои воины должны учиться у них! 

И, обращаясь к теснившимся вокруг монголам, Бату-хан сказал: 

- Воздадим им воинский почет! 

Тогда непобедимый полководец Субудай-багатур, приближенные знатные темники и нукеры, с суровыми и строгими лицами, вынули блестящие мечи, подняли их над головой и трижды прокричали: 

- Кху! Кху! Кху!.. 

Часть восьмая. 

ВЬЮГА ЗАКРУЖИЛА 

...Татары под предводительством хана Батыя опустошили и завоевали восточную Русь. Русские везде защищались героически: не сдался ни один город, ни один князь. 

Н. Костомаров, "Русская история" 

1. РОСТОВСКИЙ КНЯЗЬ ВАСИЛЬКО 

Великий князь и государь Георгий Всеволодович, покинув свой стольный город Владимир, направился на север. 

Лихая тройка, запряженная гуськом, не переводя духа, скакала от погоста к погосту, где подавали свежих коней. Великий князь строго говорил сбегавшимся селянам: 

- Берите мечи и топоры! Ополчайтесь в дружины, собирайтесь вокруг князей, готовьтесь к смертному бою с врагом хитрым, жестоким! Кто нам поможет отогнать его в Дикое поле? Никто! Мы сами должны спасти родные земли. С нами бог! Он - защита! Я сам поведу вас. 

Кони снова неслись вперед по узкой дороге. Князь ехал в открытых санях, закутанный в медвежью шубу. В следующем возке находились два его племянника, в третьем - старый слуга с запасом еды. Верховые дружинники охраняли княжеский поезд. Проводник, знавший хорошо дороги, скакал впереди: зимой было легко сбиться с пути в унылых снежных равнинах, где погосты походили один на другой. 

Князь торопил возничих. Стараясь нигде не задерживаться, он мчался дальше. В морозном тихом воздухе, укачиваемый скользящими санями, под равномерный конский топот и покрикивание конюха, князь погружался в дремоту, а в ушах еще звучали последние слова княгини Агафьи, обнимавшей его полными, горячими руками: "Зачем меня, свою лапушку-лебедушку, бросаешь? Если смерть, то рядом с тобой!" 

"Конечно, - думал он, вспоминая, как сурово и твердо отстранил цеплявшиеся руки жены, - можно было отправить княгинюшку подальше, на Бело-Озеро, куда и ворон-то с трудом долетает. Но что сказали бы владимирцы: "И сам уехал и жену услал!" 

Очнувшись от дум, князь хмурился и вздрагивал, когда впереди из-за поворота вдруг показывались черные кусты. Ему мерещились татарские всадники, которые, изогнувшись, припали к гриве коня, готовые метнуть стрелу из огромного лука... Но возница лихо посвистывал, гикал; шарахнувшиеся в сторону кони снова подхватывали, и черные кусты оставались позади. 

На другой день к вечеру князь уже пересекал снежную равнину озера Неро. Впереди вырисовывались стены ростовского кремля. 

Князь Георгий Всеволодович решил остановиться на ночь в Ростове, чтобы повидать своего племянника, князя Василько Константиновича. Василько очень ценили и любили и родичи и остальные князья. В народе о нем говорили: "Он ко всем любовен и милостив и гордости ненавидит". К тому же он был храбр и доблестен. Еще юношей, пятнадцать лет назад, он ходил с ростовским отрядом в Киев и на реку Калку сражаться с татарами.